Дорога в рай   ::   Даль Роальд

Стебли трех громадных орхидей были связаны торговцем цветами широкой белой лентой в дюйм шириной, и мне не составило труда снять эту ленту и прикрепить маленькую капсулу и часовой механизм к стеблям орхидей с помощью нитки. Проделав это, я снова обмотал лентой стебли, а заодно и мое устройство. Затем я снова завязал на коробке бант. Все было сделано отлично.

Потом я позвонил в "Уолдорф" и узнал, что обед должен начаться в восемь часов вечера, но гости должны собраться в банкетном зале к семи тридцати, до прибытия Президента.

Без десяти семь я расплатился с таксистом возле входа в "Уолдорф Тауэрс" и вошел в здание. Я пересек небольшой вестибюль и положил коробку с орхидеями на стол дежурного гостиницы. Перегнувшись через стол, я наклонился как можно ближе к портье и прошептал с американским акцентом:

– Подарок от Президента.

Портье подозрительно посмотрел на меня.

– Миссис Понсонби предваряет сегодня выступление Президента в банкетном зале, – прибавил я. – Президент пожелал, чтобы ей незамедлительно прислали этот букет.

– Оставьте его здесь, и я попрошу, чтобы его отнесли к ней в номер, – сказал портье.

– Нет, ни в коем случае, – твердо возразил я. – Мне приказано доставить его лично. В каком номере она остановилась?

Служащий был поражен.

– Миссис Понсонби живет в номере пятьсот один, – сказал он.

Я поблагодарил его и направился к лифту. Когда я вышел на пятом этаже и пошел по коридору, лифтер смотрел мне вслед. Я позвонил в номер пятьсот один.

Дверь открыла самая огромная женщина, какую мне только приходилось видеть в жизни. Я видел гигантских женщин в цирке. Я видел женщин, занимающихся борьбой и поднятием тяжестей. Я видел громадных женщин племени масаи у подножия Килиманджаро. Но никогда я не видывал такую высокую, широкую и толстую женшину, как эта. И наружности столь отталкивающей. Она вырядилась и тщательно причесалась по случаю самого большого события в своей жизни, и за те две секунды, которые пролетели прежде, чем один из нас заговорил, я смог разглядеть почти все: серебристо-голубые волосы с металлическим отливом, каждая прядь которых была прилеплена там, где нужно, коричневые свинячьи глаза, длинный острый нос, почуявший неладное, кривые губы, выступающую челюсть, пудру, тушь для ресниц, ярко-красную помаду и, что меня особенно потрясло, внушительных размеров грудь на подпорках, выступавшую, точно балкон. Она выдавалась так далеко, что было удивительно, как эта женщина не опрокидывалась под ее весом. И вот этот надутый исполин стоял передо мной, обмотанный с головы до пят в звездно-полосатый американский флаг.

– Миссис Эльвира Понсонби? – пробормотал я.

– Да, я миссис Понсонби, – прогудела она. – Что вам угодно? Я очень занята.

– Миссис Понсонби, – сказал я. – Президент приказал мне доставить вам это лично.

Она тотчас растаяла.

– Как это мило! – громогласно заявила она. – Как это чудесно с его стороны!

Двумя своими огромными ручищами она выхватила коробку. Я не препятствовал этому.

– Мне велено проследить, чтобы вы открыли ее, прежде чем отправиться на банкет, – сказал я.

– Разумеется, я открою ее, – сказала она. – Я что, у вас на глазах должна это сделать?

– Если не возражаете.

– О'кей, входите. Но у меня немного времени.

Я последовал за ней в гостиную.

– Должен вам сказать, – заметил я, – что в традиции всех президентов присылать такой букет с добрыми пожеланиями.

– Ха! – рявкнула она. – Мне это нравится! Он просто прелесть!

Она развязала золоченую тесьму на коробке и сняла крышку.

– Я так и думала! – вскричала она.