Гарики на каждый день   ::   Губерман Игорь

Я долго жил как холостяк,

и быт мой был изрядно пуст,

хотя имел один пустяк:

свободы запах, цвет и вкус.

Семья – надежнейшее благо,

ладья в житейское ненастье,

и с ней сравнима только влага,

с которой легче это счастье.

Не брани меня, подруга,

отвлекись от суеты,

все и так едят друг друга,

а меня еще и ты.

Чтобы не дать угаснуть роду,

нам Богом послана жена,

а в баб чужих по ложке меду

вливает хитрый сатана.

Детьми к семье пригвождены,

мы бережем покой супруги;

ничто не стоит слез жены,

кроме объятия подруги.

Мое счастливое лицо

не разболтает ничего;

на пальце я ношу кольцо,

а шеей – чувствую его.

Тому, что в семействе трещина,

всюду одна причина:

в жене пробудилась женщина,

в муже уснул мужчина.

Завел семью. Родились дети.

Скитаюсь в поисках монет.

Без женщин жить нельзя на свете,

а с ними – вовсе жизни нет.

Если днем осенним и ветреным

муж уходит, шаркая бодро,

треугольник зовут равнобедренным,

невзирая на разные бедра.

Был холост – снились одалиски,

вакханки, шлюхи, гейши, киски;

теперь со мной живет жена,

а ночью снится тишина.

Цепям семьи во искупление

Бог даровал совокупление;

а холостые, скинув блузки,

имеют льготу без нагрузки.

Я по любви попал впросак,

надев семейные подтяжки,

но вжился в тягу, как рысак,

всю жизнь бегущий из упряжки.

Удачливый и смелый нарушитель

законности, традиций, тишины,

судьбы своей решительный вершитель,

мучительно боюсь я слез жены.

Бьет полночь. Мы давно уже вдвоем.

Спит женщина, луною освещаясь.

Спит женщина. В ней семя спит мое.

Уже, быть может, в сына превращаясь.

Еще в нас многое звериным

осталось в каждом, но великая

жестокость именно к любимым –

лишь человеку данность дикая.

Я волоку телегу с бытом

без напряженья и нытья,

воспринимая быт омытым

высоким светом бытия.

Господь жесток. Зеленых неучей,

нас обращает в желтых он,

а стайку нежных тонких девочек –

в толпу сварливых грузных жен.

Когда в семейных шумных сварах

жена бывает неправа,

об этом позже в мемуарах

скорбит прозревшая вдова.

Если рвется глубокая связь,

боль разрыва врачуется солью.

Хорошо расставаться, смеясь –

над собой, над разлукой, над болью.

Если б не был Создатель наш связан

милосердием, словно веревкой,

Вечный Жид мог быть жутко наказан

сочетанием с Вечной Жидовкой.

Разве слышит ухо, видит глаз

этих переломов след и хруст?

Любящие нас ломают нас

круче и умелей чем Прокруст.

Жалко бабу, когда счастье губя,

добиваясь верховодства оплошно,

подминает мужика под себя,

и становится ей скучно и тошно.

Когда взахлеб, всерьез, не в шутку

гремят семейные баталии,

то грустно думать, что рассудку

тайком диктуют гениталии.

Хвалите, бабы, мужиков:

мужик за похвалу

достанет месяц с облаков

и пыль сметет в углу.

Где стройность наших женщин?

Годы тают и стать у них совсем уже не та;

зато при каждом шаге исполняют

они роскошный танец живота.

Семья – театр, где не случайно

у всех народов и времен

вход облегченный чрезвычайно

а выход сильно затруднен.

Закосневшие в семейственной привычке,

мы хотя воспламеняемся пока,

но уже похожи пылкостью на спички,

что горят лишь от чужого коробка.

Бойся друга, а не врага –

не враги нам ставят рога.

Наших женщин зря пугает слух

про мужских измен неотвратимость,

очень отвращает нас от шлюх

с ними говорить необходимость.

Амур хулиганит с мишенью

мужских неразумных сердец,

и стерва, зануда и шельма

всех раньше идут под венец.

Сегодня для счастливого супружества

у женщины должно быть много мужества.