Кому улыбается океан   ::   Санин Владимир Маркович

Да, пароходы провожают совсем не так, как поезда…



ПЕРВЫЕ ДНИ

А сейчас позвольте пригласить вас на экскурсию по «Канопусу».

Прежде всего запасемся исходными данными. Длина — 80 метров, ширина — 13, высота — 7, осадка — 5, водоизмещение около 3 тысяч тонн. Знаю, что по нескольким цифрам представить себе истинные размеры судна нелегкое дело. Могу добавить, что «Канопус» раз в десять больше каравеллы, на которой Колумб отправился открывать Америку, и раз в двадцать пять меньше «Нормандии». Если не все из вас видели каравеллу Колумба и «Нормандию», то поверьте мне на слово, что «Канопус» большое современное судно, каждый квадратный метр которого приспособлен для поисков, добычи и хранения рыбы. Его корма внезапно обрывается, образуя покатый слип, через который трал уходит в море и возвращается обратно. На корме же расположены и мощные лебедки — гигантские катушки с намотанными на них сотнями метров стальных нитей, которые называются ваера.

Под кормой расположен рыбцех. Сюда через люки-ванны поступает на транспортеры рыба. Ее сортируют, укладывают на тележки и загоняют в морозильные камеры, где рыба пять-шесть часов мерзнет. Из камер уже поступает не рыба, а рыбопродукция. Ее запаковывают в ящики, которые укладываются в трюм, где тоже зима. Роль Деда Мороза играет рефрижераторная установка.

Внизу— машинное отделение. Здесь механики и мотористы — духи, как их называют, — пасут 1340 лошадей, подсыпают им в кормушки соляр, поят водой и заботливо смазывают шкуры.

Каюты, в основном двухместные, разбросаны по всем трем палубам. В каюте — стол, два стула, умывальник, вмонтированный в переборку рундук-гардероб и двухъярусные койки. Над каждой койкой — рамочка, а в рамочке фотография жены или любимой девушки, которым матрос, укладываясь спать, проникновенным голосом желает спокойной ночи и, вставая, поздравляет с добрым утром.

Судовой клуб — это столовая команды, где матросы обедают, а когда хочется развлечься — смотрят кино, играют в шахматы, забивают козла и устраивают профсоюзные собрания. Командный состав питается, играет в шахматы и забивает козла в кают-компании, расположенной на верхней палубе. На этой же палубе — рулевая, штурманская и радиорубки.

Теперь вы знаете о «Канопусе» примерно столько, сколько знал я к тому моменту, когда мы подошли к Босфору.

Прошло менее полутора суток, и механики «Канопуса» награждали береговых ремонтников, быть может, недостаточно поэтичными, но чрезвычайно энергичными эпитетами: на первом главном двигателе слетел демпфер, так как в болтах были трещины. К сожалению, я так и не понял, что это такое, хотя старший механик Борис Кононов чуть не поседел, пытаясь втолковать мне сущность аварии. С полчаса я тупо слушал, а потом, чтобы прекратить его мучения, признался, что молоток и гвозди — абсолютный предел моих познаний в области техники. Борис принял холодный душ, успокоился и мягко, увещевающе, как пацану-несмышленышу, пояснил, что поломка демпфера привела к тому, что за сутки наша скорость уменьшится примерно вдвое. Это я понял. В меня тут же закралось ужасное подозрение. Я помчался в штурманскую рубку, где уже чертыхался над картой второй штурман Георгий Биленко, или короче — Пантелеич. Он подтвердил: да, теперь Босфор будем проходить ночью.

Так и случилось. Царьград, который штурмом взял Олег, Византию, разграбленную варварами, Константинополь, захваченный турками, — одним словом, Стамбул я не увидел. Я бы легко мог соврать — попробуй меня проверь! — но воспитание и врожденная правдивость не позволяют мне этого сделать. Я видел лишь мириады огней и слушал комментарии Александра Евгеньевича, побывавшего в Стамбуле.