Бегство Квиллера   ::   Холл Адам

Она нацарапала свой номер телефона на оборотной стороне билета “Бритиш Эйрлайнс”; он лежал под лампой на туалетном столике. Я разорвал билет сперва пополам, а потом на четвертушки, бросил его в мусорную корзину и выключил лампу. На следующей неделе в Лондоне меня не будет. Бог знает, куда меня занесет, но здесь меня не будет.

— Ну-ну…

Это Пепперидж ссутулился у стойки над бокалом мескаля, производя впечатление полураздавленного червя, человека, дошедшего до предела.

Я не хотел общаться ни с ним, ни с кем-либо еще; забрел я в “Медную Лампу”, чтобы побыть одному среди чужих. Но теперь, когда он окликнул меня, я не мог отвернуться и выйти. Я заказал бармену стакан тоника и глянул на Пеппериджа.

— Как дела?

В падающем из-под абажура свете я увидел, как он прищурился.

— Думаю, что так или иначе наладятся.

Я не видел его несколько месяцев; он работал на самом нижнем уровне — классифицируя данные: расшифрованные послания, организация связи, даты встреч, оперативные указания, — словом, все, что попадало ему в руки в азиатском отделе Бюро.

— Что случилось? — спросил я его.

— Эти сукины дети уволили меня. — В глазах его мелькнула циничная ухмылка, редкие волосы жидкими прядями облепляли череп, усы уныло свисали с верхней губы; он сидел, ссутулясь, с обмякшими плечами. — Я как ты, старина — порой просто не могу подчиняться приказам. — Его руки чуть дрожали, когда он взял бокал. — Но знаешь — я об этом не жалею. Ни капли, черт побери. Ты собираешься это пить?

— В данный момент.

Он сидел, уставясь на янтарную жидкость в моем бокале.

— В данный момент. Наверно, ты сейчас работаешь.

— Отнюдь. Я ушел.

Вскинув голову, он вперился в меня своими желтоватыми глазами, пытаясь сфокусировать взгляд на моем лице.

— Ушел?

— В силу небольшого разочарования. — Я не хотел распространяться; последние десять дней эта история и так терзала меня, как стая голодных псов.

— Ушел из Бюро?

— Ради Бога, это может случиться с каждым. Он продолжал изучать меня.

— Но ты же один из козырных тузов, которые держат в рукаве.

— Расскажи мне о себе, — прервал я его. Он не обратил внимания на мои слова.

— Ты, конечно же, вернешься. Я имею в виду, немного погодя. Не так ли?

— Нет. — Я выпил свой тоник. Пусть он еще минуты три повспоминает старые времена, а потом — все, конец.

— Когда ты ушел? — спросил он меня.

— Десять дней назад.

— Ты, должно быть, сошел с ума.

— Возможно.

— Это то, что я должен был сделать еще до того, как меня выкинули. Я знаю, что это такое. То есть знаю, как я себя чувствую в такой ситуации. А как ты?

— Особенно забавной счесть ее не могу. Ты что, не решаешься выпить свое пойло?

Он едва ли не с любовью уставился в бокал.

— Да я постоянно пью, старина. Это, видишь ли, мой маленький дружок. Да я и сам никуда не рожусь, то ли мертвый, то ли спившийся — и знаешь что? Я такой и есть. Время от времени. В конечном счете. — Он не без усилия выпрямился на стуле и отвел глаза — Конечно, на самом деле я так не считаю. Но, Господи, знаешь, что я сделал, когда ушел оттуда? Я выхлестал полбутылки “Блек Лейбл”, забрел на ярмарку, скупил все эти чертовы билеты на “Русские горки” и решил проверить, смогу ли я перебраться с первого сиденья на последнее, пока они опишут полный круг. Чуть не вылетел, мать его — эта штука только что дыбом не встает. На следующий день я прихватил с собой свой 38-калибр и пошел сшибать лампочки на мосту. Раскокал почти все. Арестовали за оскорбление общественной нравственности или за что-то там такое. — Он издал короткий смешок, который перешел в натужный кашель. — Надо отколоть что-то подобное, чтобы тебя выкинули из нашей системы.

— Учту.

— Отколоть что-то из ряда вон. Ты пописал на дворцовую дверь или что-то еще? Ты знаешь, мне всегда хотелось сделать что-то этакое.