Партизаны   ::   Маклин Алистер

— Зачем же тогда следить за мной? Где же то взаимное доверие, которое обычно существует между союзниками?

— Между союзниками? — Лунц чиркнул спичкой. — Признаться, я как-то не думал на эту тему.

— В таком случае, вот доказательство того, что оно существует, — Петерсен протянул бумажник и пистолет, отобранные им у юного лейтенанта. — Не сомневаюсь, вы знаете этого парня. Он слишком настойчиво размахивал перед моим носом «вальтером».

— А, неукротимый Ганс Винтерман! — Лунц оторвал взгляд от документов. — Судя по тому, что мне известно о вас, юный Ганс не отдыхает сейчас на дне Тибра.

— Я не обращаюсь подобным образом с союзниками. Лейтенант заперт в ювелирной лавке.

— Понятно, — полковник произнес это так, словно не имел ничего против действий Петерсена. — Заперт... Но наверняка Ганс может...

— Не может. Он связан. Вы не столько огорчаете меня, полковник, сколько обижаете, награждая таким агентом. Почему бы вам было не дать ему флаг или барабан, или что-нибудь в этом роде, что быстрее привлекло бы мое внимание?

Лунц вздохнул.

— Юный Винтерман был хорошим танкистом. Конспирация — не его ремесло. Я не собирался обижать вас, майор. Слежка — всецело идея Ганса. Нет, естественно, я знал, чем он занят, но не пытался остановить. Ничего, разбитая голова — невысокая плата за приобретенный жизненный опыт.

— Я и пальцем не тронул мальчишку, — заметил Петерсен. — Повторяю, я отнесся к нему как союзник к союзнику.

— Зря. Этот случай мог послужить ему хорошим уроком, — полковник умолк — в дверь постучали, и в номер вошел консьерж, принесший стаканы и французский коньяк.

Петерсен разлил коньяк и, подняв свой стакан, провозгласил:

— За операцию «Вайс»!

— Прозит. — Лунц оценивающе почмокал губами. — Превосходно! Почему-то принято считать, что все офицеры гестапо — варвары. Операция «Вайс». Значит, вы в курсе? Хотя не должны были знать о ней. — Тем не менее полковник не казался расстроенным,

— Я знаю много такого, о чем не должен был знать.

— Вы меня удивляете, — равнодушно сказал Лунц и вновь отхлебнул из стакана. — Чудесный напиток, просто божественный! Да, четники [3]  склонны разбрасываться. В результате мы с вами не можем скоординировать свои действия.

— Вы мне не доверяете?

— Не говорите таким обиженным тоном. Разумеется, доверяем. Ваши документы красноречиво говорят сами за себя. Единственное, что нам, особенно мне, трудно понять, почему человек с таким послужным списком, как ваш, связался с этим предателем, королем Петром?

— Я вижу, полковник, что за тринадцать минут вы успели основательно поворошить мой письменный стол. Король Петр — предатель? Скорее, можно назвать предателем принца-регента Павла, которого ваш фюрер вынудил подписать Тройственный пакт с Германией и Японией. Однако и он не предатель. Просто слабый, нерешительный, быть может, трусливый человек. И поступил так потому, что желал избавить Югославию от ужасов войны. Он искренне полагал, что действует во благо страны. «Bolje grob nego rob». Вам знакомо это выражение, полковник?

Лунц помотал головой.

— Я не знаю вашего языка, майор.

— "Лучше умереть, чем жить в рабстве". Это кричали югославы, когда узнали, что принц-регент примкнул к Тройственному пакту. То же самое кричали они, когда режим Павла был сверг нут, а договор денонсирован. А потом фюрер по своей привычке уничтожил Белград и сокрушил нашу армию. Я как верноподданный монархист находился и нахожусь в рядах югославской королевской армии.

— Жаль, что в нашем распоряжении всего лишь одна бутылка, — плотоядно облизнувшись, пробормотал полковник. — Однако вас не слишком взволновали воспоминания.

— Время лечит.