Записки зубовладельца   ::   Шефнер Вадим Сергеевич

Нам угрожало две опасности: или моторка затонет сама, или ее нанесет на быки моста и она перевернется.

Тут у Бубниста вдруг наступил краткий безболевой проблеск, и он звонко запел, ударяя бубном по головам соседей:

Нужны, нужны мне денежки

Повсюду и везде,

Мне требуются денежки

На суше и в воде!

Но никто не примкнул к его порыву. У всех возникла мыслишка, что если мы очутимся в воде, то в дальнейшем денежки нам уже не потребуются.

Меж тем Леша-Трезвяк, убедившись в полной неработоспособности мотора, встал на корме во весь рост, повернувшись к нам и скрестив руки на груди, как это любил делать ныне покойный император Наполеон.

– Правильно, значит, в песне поется: лю гибнут за ме! – печально сказал пират.

– Скажите, неужели нет шансов на спасенье? – спросил Лешу Новобрачный, и все замерли в ожидании ответа.

– Возможен оверкиль, – ответил Леша загадочным голосом.

Мученики, услышав этот непонятный для широких сухопутных масс морской термин, заметно приободрились. На симпатичном лице Малютки блеснул светлый луч надежды. Но у меня в яхт-клубе был хороший приятель, и через него я теоретически знал, что означает это слово. «Оверкиль» – это когда судно перевертывается килем вверх. Однако в данных условиях я не счел нужным делиться с окружающими своими морскими познаньями.

Зная, что жить осталось считанные минуты, я решил подарить эти минуты человечеству, то есть использовать их для поэтического творчества. Вытянув из кармана блокнот и карандаш, я стал набрасывать строки моей лебединой песни. Озаглавил я ее так: «Колыбельная аварийная». Не буду приводить ее здесь, ибо если Вы, уважаемый Читатель, человек культурный, то Вы, конечно, знаете ее наизусть, как и другие мои произведения.

Когда до моста оставалось метров пятьдесят, Нездешний вдруг проявил активность. Этот скромный конский сторож быстро пробрался на корму и, вежливо отстранив Лешу-Трезвяка, склонился над мотором. Затем он вынул из кармана нечто вроде портсигара. Я подумал, что человек захотел покурить перед смертью. Но когда он раскрыл эту металлическую коробочку, никаких папирос в ней не оказалось. Там был какой-то очень сложный механизм, а на внутренней стороне крышки виднелось зеркальце.

Нездешний направил зеркальце на небо и произнес несколько слов на непонятном языке. С неба послышался негромкий приятный голос. Руки Нездешнего начали светиться розоватым огнем.

– Господь! Ты явился к нам! – воскликнула Старушка.

– Гражданка, вы ошибаетесь, – тактично сказал конский сторож. – Я никакой не господь, а я просто скромный гость с Аллиолары, седьмой планеты в Загалактическом созвездии Амплитуда.

С запада подул сильный, но нерезкий ветер и начал нас отжимать от моста. Нездешний неторопливо провел светящейся ладонью по поверхности бензобака – и металл на пробитом месте сразу сплавился и сросся, будто там и не было никакой пробоины. Затем он отвинтил пробку бака, сложил ладони лодочкой и стал черпать воду из лодки и вливать ее в бак.

– Можете запускать мотор! – скомандовал он Леше-Трезвяку.

Тот недоверчиво завел двигатель. Послышались выхлопы, запахло бензиновым дымом. «Надежда» рванулась вперед.

– Итак, мы спасены! – подытожил Сверхмученик. – Спасибо вам, товарищ Пришелец! Скажите, как вас звать?

– Мой земной псевдоним – Афанасий Петрович, – ответил Нездешний и возложил руки на воду, скопившуюся в лодке. В лодке стало сухо. Ладони нашего спасителя перестали светиться, он сел на мое место и схватился за щеку.

После пережитого волнения зубная боль завладела всеми с новой силой. Воцарилось молчание, прерываемое охами и стонами. Бодр был только Леша-Трезвяк. В нем происходила бурная переоценка ценностей.