Алое домино   ::   Торп Сильвия

— Какие действия вы подразумевали, говоря о совершеннолетии?

— Я намеревалась покинуть этот дом навсегда! — Антония вдруг поднялась и заметалась по комнате, словно понимая с сожалением и о неудавшемся бегстве, и о событиях, послуживших причиной неудачи. — Я давно бы уехала, но знаю: до тех пор, пока это в его власти, он будет возвращать меня сюда и наказывать, а выдержать такое наказание я не в силах. Потому и заставила себя сдерживаться, терпеливо дожидаясь того дня, когда смогу получить официальную свободу. Джеррен, облокотившись на резной выступ каменного камина, молча наблюдал за нею, восхищаясь гибкостью и грацией сильного тела, скрыть которые не могли даже многочисленные жесткие юбки. И наконец испытующе заметил: — Чтобы получить свободу, возможно, пришлось бы чем-то жертвовать. А если бы дед лишил вас наследства?

— Думаете, меня бы это огорчило? — Голос ее дрожал гневом и презрением. — Ненавижу богатство Келшеллов и все, что оно олицетворяет! Я была бы в тысячу раз счастливее, если бы без гроша, но свободная, бродила по дорогам с соплеменниками матери, чем быть наследницей в этой мрачной тюрьме. Полагаю, вы не осмелитесь сомневаться?

— Я не сомневаюсь, что вы именно так и считаете, — ответил он с легкой насмешкой, — и, веди вы подобную жизнь с самого рождения, так оно и было бы. Но сейчас цыганская жизнь отнюдь не покажется медом вам, привыкшей сладко есть и мягко спать.

— Вы-то, конечно, в том не сомневаетесь, — она надменно вскинула подбородок. — Между тем как само выше присутствие здесь означает, что комфорт вам дороже всего на свете.

— Пожалуй, сейчас он означает для меня гораздо больше, чем раньше, до пребывания в Ньюгейте, — признал Джеррен. — До той поры я принимал его как должное, так же, как, вероятно, и вы. Нужно близко познакомиться с бедностью и тяготами, чтобы по достоинству оценить жизненные блага. — Он помолчал, рассматривая Антонию одновременно с недоверием и любопытством. — Неужели вы и в самом деле намеревались убежать отсюда в мир одна, без друзей, без денег?

Лицо ее стало вызывающе враждебным, и весь вид красноречиво подтверждал пренебрежительный тон речей; поворачиваясь, чтобы поставить на место так и не раскрытую книгу, она резко бросила через плечо: — Все бы отдала, только бы сбежать и из этого дома, и от безумной тирании деда. Уж я бы не голодала, уверяю вас.

— Вот в этом-то сомневаться не приходится, — сухо откликнулся он. — С вашим лицом и фигурой вы незамедлительно обрели бы заступника. Но тогда я в полном недоумении: если вы готовы к такому, то почему же тогда так горько жалуетесь на то, что произошло?

Она снова медленно повернулась лицом. Надменно кривились гордые губы, презрительно изгибались черные брови.

— Уж не пытаетесь ли вы доказать, что есть какая-то разница?

Секунду или две он еще рассматривал ее, потом не торопясь, спокойным шагом приблизился, положил левую руку на полку у самого плеча Антонии, а правой слегка взял ее за подбородок, так что ей волей-неволей пришлось смотреть ему в глаза.

— О, разница огромная, дорогуша. — Губы его тронула улыбка. — Волею случая я ваш муж.

Она стояла, напряженно выпрямившись, высокомерно не делая ни малейшей попытки высвободиться, но в темных, выражающих неприязнь глазах, за сердитой враждебностью он прочел страх, и его вдруг пронзило острое сострадание и яростное негодование на самого себя; рука скользнула к ее запястью, он поднес ее пальцы к губам и мягко поцеловал.

— Чтобы привыкнуть к обстоятельствам, нам обоим нужно время. Мне, разумеется, очень хотелось бы познакомиться с вами получше, но сейчас, мадам, позвольте пожелать доброй ночи.

Он выпустил ее руку, поклонился, отступая назад, и ушел. Уже закрылась дверь, а Антония все стояла, прислонившись к полке, потрясенная и озадаченная, прислушиваясь к решительным шагам.

Сэр Чарльз Келшелл был зол и не пытался этого скрыть.