Антагонисты   ::   Вулф Джоан

На лице у него никогда не было прыщей, рос он складным и грациозным, без всякой неуклюжести, свойственной многим мальчикам в этом возрасте. К тому же он скакал верхом, стрелял и боролся лучше всех в колледже. Все это привлекало друзей, и они слушались его во всем, как преданные собачонки.

В общем, все, кто окружал Занозу, ужасно портили его. Он настолько привык к лести, что если встречал человека, не склонного на него молиться, то становился просто невыносимым.

Я ненавидела спорить с Торнтоном. К сожалению, у него было железное преимущество, ведь он обучался в Итоне и Кембридже, а потому успел узнать такие вещи, о которых я вообще не имела представления. Я выходила из себя, если он принимался цитировать по-латыни. Он, разумеется, все прекрасно понимал и то и дело подавлял меня своей эрудицией.

Но самое главное, он прозвал меня Рыжей.

Здесь нужно внести ясность. Мои волосы вовсе не рыжие. Они розовато-золотистые. Когда я была маленькой, папа называл меня «красное золотко», потом, когда я подросла, он вынужден был признать, что мои волосы действительно розовато-золотистого цвета. Мама тоже всегда говорила, что они золотистые с розоватым отливом. И Кэролайн согласилась, что они розовато-золотистые. Только Заноза настаивал, что я рыжая. Он говорил так нарочно, чтобы позлить меня.

Несмотря на регулярные визиты Занозы, я провела в замке Торнтон лучшие годы. У нас с Кэролайн едва ли была хоть одна общая мысль, и все же, несмотря на всю нашу непохожесть, мы прекрасно ладили. Вполне возможно, именно благодаря этой несхожести мы оставались подругами. У нас даже не было возможности, что называется, наступать друг другу на пятки.

Кэролайн была музыкально одаренной и к тому же неплохо рисовала. Меня же эти вещи ничуть не вдохновляли. Зато я увлеклась иностранными языками и вскоре умела говорить по-французски и по-итальянски не хуже самой мисс Лейси. Я была уверена, что могла бы даже перещеголять ее, если бы нашелся подходящий учитель. Потом, однако, мама пригласила в дом учителя танцев из Италии.

Звали его синьор Монтелли. Он прибыл к нам осенью, в тот год, когда мы с Кэролайн должны были впервые показаться в свете. На самом деле первый выход намечался на весну, но мама хотела, чтобы мы еще зимой побывали на местных балах. «Чтобы приобрести необходимый лоск», — объяснила она. Итак, в Торнтон-Мэноре появился учитель танцев.

Как раз в тот год Заноза окончил свой Кембридж, ему исполнился двадцать один год, и он официально вступил в права наследования. Больше он не обязан был ждать одобрения всех своих поступков со стороны дядюшки Джорджа. «Сам себе хозяин», — сказала мама. И добавила, что я должна быть с ним поласковее, что он может отказать нам от дома, если решит, что пора от меня избавиться.

Нарисованная ею картина мне крайне не понравилась. Куда же нам было деваться? Как бы мы стали жить? И потом, пропал бы мой бальный наряд (за который, кстати, обещал заплатить Заноза). И больше никаких лошадей… Мне пришлось бы пойти в гувернантки, как мисс Лейси, а мама скорее всего очутилась бы в работном доме.

Наверное, именно потому, что нарисованная ею перспектива была слишком мрачной, я не поверила ни единому маминому слову. Заноза ни за что не опустился бы до того, чтобы выгнать вдову с ребенком из дому. Я слишком хорошо его знала. Такой поступок никак не согласовывался с его стремлением выглядеть благородным человеком. Так что мама могла быть совершенно спокойна.

Когда я объяснила ей все это, она лишь сердито посмотрела на меня и засеменила прочь, чтобы пожаловаться на меня экономке.

Но вернемся к учителю-итальянцу. Он прибыл в замок в сентябре, чтобы обучить нас с Кэролайн всем танцевальным премудростям, которые обязаны знать девушки, отправляющиеся на свой первый бал. Мама особенно беспокоилась насчет вальса.