Безжалостная ложь   ::   Нэпьер Сьюзен

Марк очень мало ей рассказывал о своем происхождении: только то, что он из Веллингтона, что его мать умерла, когда он был маленьким, и воспитывал его богатый, деспотичный, придирчивый отец, чьи требования к сыну делались все жестче и невыполнимее. Будучи студентом коммерческого факультета Оклендского университета, Марк полгода назад окончательно поссорился с отцом и прекратил с ним всякие отношения. Увидев могучего отца вживе, Клодия не могла не посочувствовать отчаянному желанию Марка самоутвердиться, доказав, что этого самоутверждения он способен достичь без посторонней помощи.

– Если тесты подтвердят, что ваш ребенок – от Марка, я, разумеется, обеспечу вам денежное вспомоществование на время вашей беременности, – холодно продолжал Морган Стоун. – Если пожелаете воспитывать ребенка сами, я учрежу доверительный фонд. Мой адвокат как опекун установит затраты строго в интересах ребенка, поэтому не надейтесь на роскошную жизнь за мой счет. Если же не захотите отягощать свою жизнь ребенком, я сделаю все, что требуется…

Непонятный страх ледяным ознобом сковал Клодии позвоночник. Она положила обе руки на вздутый живот и изо всех сил пыталась подавить внезапный приступ тошноты, вызванный тем, на что, как ей казалось, Стоун-старший намекал, – ужасом от его хладнокровных фраз и неожиданным глубоким сознанием своей телесной хрупкости. Она знала, что необычно худа – ее врач все время убеждал ее прибавить в весе, но она как будто могла этого достичь только за счет остального тела: пока ее грудь и живот медленно расцветали, лицо, руки и ноги теряли прежние округлые очертания. Быть может, она и не выглядела олицетворением цветущего материнства, но ребенок был ей нужен, необходим…

– Если вы предлагаете аборт, – проговорила она, запинаясь, – то и думать об этом забудьте. Поздно. Это мой ребенок. К вам он никакого отношения не имеет…

– Если это мой внук, то самое прямое, – мрачно возразил он. – И при всей моей широте взглядов я почему-то не отношу аборты к числу запоздалых противозачаточных мер, тем более применительно к такой сексуально опытной женщине, как вы. Я хотел сказать лишь то, что готов взять на себя заботу о своем внуке, если вы окажетесь не желающей или не способной обеспечить ему надежный дом…

Пока он говорил, его бездонный синий взор скользил по ее телу, изучая ее с бесцеремонным, враждебным любопытством. Или он гадал, что его сын в ней нашел?

Платье на Клодии было очень тонкое: влажный летний зной, характерный для Окленда, изнурял ее не менее, чем тошнота. Сегодня утром она с полным безразличием надела самое легкое платье из попавшихся под руку, хотя и не рассчитанное на беременных. Пронзающий взор заставил ее остро осознать, как налилось ее тело, как туго легкий корсаж обтягивает ей груди, еле вмещая их сочное изобилие. Во взгляде не было двусмысленности, и все же Клодия почувствовала, что ярко раскраснелась. Спокойное материнское приятие коренных перемен, проистекающих в ее теле, было на миг потоплено чувственным осознанием того, что, подобно грубым первобытным изваяниям, она предстает мужским глазам как бесстыдный символ плодородия, сладострастной женской сексуальности. Этот человек смотрел на нее, понимая ее опытность в делах интимных.

Странная дрожь пробрала ее. Этот жесткий, могучий человек – дедушка! Ее ребенка? Первая мысль была почти смехотворна, вторая – совершенно отвратительна.

Он сделал шаг в ее сторону, она ахнула, дернулась назад и чуть не упала, когда задела ручку кресла. Он не позволил ей упасть, обхватив ее располневшую талию. Она инстинктивно схватила его сильные руки и попыталась оторвать их от себя.

– П-пустите!

– Вы что думали? Что я хочу вас ударить? – грубо пробурчал он. – Я женщин не бью, а в вашем положении – тем более.