Бирюзовая маска   ::   Уитни Филлис

Когда бы я ни смотрела на эту фотографию, мне всегда казалось, словно что-то меня тянет, как будто я могу снова очутиться в том времени и опять стать пятилетней девочкой, у которой есть и отец, и мать, и дедушка, и, может быть, другие родственники.

Еще оставались письма, браслет, брошюра и… то, чего нельзя было потрогать. Вначале я выбрала письмо дедушки и перечитала его, хотя знала наизусть.

Дорогая Аманда.

Недавно я узнал, что Уильям Остин умер. Приезжай ко мне. Я хочу видеть дочь Дороти. Мне сказали, что мне осталось недолго жить, поэтому приезжай скорей. Ты можешь сесть на самолет в Альбукерк, где твоя кузина Элеанора Бранд тебя встретит и отвезет в Санта-Фе. Телеграфируй мне номер рейса и день прибытия. Жду твоего ответа.

Хуан Кордова.

В письме чувствовалась властность. Оно скорее приказывало, чем просило. Однако умирающий человек может чувствовать, что у него нет времени для просьб, и для меня имело значение то, что он хотел видеть свою внучку. Мне нужно было действовать быстро, иначе я могла опоздать. Мой отец не любил и не принимал деда, он считал, что Хуан Кордова был причиной гибели моей матери. Он не хотел, чтобы я встречалась со своими родственниками по материнской линии. Должна ли я слушаться его?

Второе письмо было от бабушки, имени которой я даже не знала до тех пор, пока не нашла ее письмо далеко в одном из ящиков письменного стола отца в запечатанном конверте. Дата на письме была трехлетней давности, но отец никогда не говорил мне, что он его получил. Я пробежала глазами страницу, исписанную сильным, строгим почерком.

Дорогой Уильям.

Я очень больна и хочу перед смертью видеть свою внучку. Кроме того, есть много вещей, о которых нам нужно поговорить. Ты был очень несправедлив к Доротее, и это нужно исправить. Пожалуйста, приезжайте ко мне.

Кэти Кордова.

Но у Уильяма Остина, несмотря на всю его доброту и мягкость, была черта, присущая жителям Новой Англии, — упрямство. Он не поехал, и я потеряла возможность встретиться со своей бабушкой. Я не имела представления, была ли она еще жива, но думала, что нет, потому что дедушка не упомянул о ней в своем письме. Я не только хотела иметь родственников, еще больше я хотела узнать правду о матери и о том, почему отец был к ней «несправедлив». Как и его жена Кэти, Хуан Кордова написал мне в конце жизни, и я чувствовала, что на этот раз просьбу проигнорировать нельзя. И все же я колебалась и тревожилась.

Что делать? Что я должна выбрать?

Я взяла брошюру со своими иллюстрациями и стала перелистывать страницы, размышляя. Этим занятием я зарабатывала себе на жизнь. Как художник-иллюстратор я пользовалась относительным успехом, создавая разнообразные рекламные брошюры, но я хотела заниматься серьезной живописью. Отец всегда поощрял меня, вселяя в меня чувство независимости, уверенности в своих силах. Он старался, чтобы я развивала свои способности, и отдал меня в художественную школу. Живопись стала для меня частью меня самой, как руки. У меня был определенный талант, но я хотела добиться большего, и именно этого никогда не понимал Джонни.

Воспоминание о нем заставило меня переключить свое внимание на браслет. Я надела его на запястье, и сапфиры засверкали в лучах света. Когда Джонни ушел, я хотела отдать ему браслет, но он беспечным тоном отверг мое предложение.

— Оставь его себе, — сказал он. — Оставь его себе, чтобы он напоминал тебе о том, что ты делаешь со своей жизнью.

Джонни казался вначале таким надежным спутником! Веселый, с легким характером, он любил развлечения и был непринужденно деспотичен. Он был поглощен Джонни Холлом, и пока я тоже была им поглощена, все было прекрасно. Я влюбилась в него, и это произошло не внезапно и неопасно, совсем не так, от чего предостерегал меня отец.

— Никогда не позволяй себе терять голову от любви, — сказал он мне, когда я выросла.