Белое, черное, алое   ::   Топильская Елена

- Ну что, Леня, кофейку напился? Будем отрабатывать угощение?

- Вот я так и знал! Этот ваш кофе просто в глотку не лез! Я чувствовал, что за ложку паршивого порошку с меня три шкуры сдерут! - заныл Кораблев.

- А сахар? А вода?! А амортизация посуды?! - грозно спросила я. - А покушение на измену, с Горчаковым?! Короче, передаю тебе слова нашего шефа: у нас на все про все месяц, за отсрочкой не пойдем.

- Ну, и чего надо? - безнадежно поинтересовался Леня.

- Для начала узнай, где можно найти следователя, который работал по делу. Он из прокуратуры уволился, а у меня к нему вопрос.

- А какой вопрос? Может, я знаю...

- Помнишь, дети описывают такую своеобразную куртку убийцы? Коричневую, с пряжками на плечах? На второй день после того, как задержали Пруткина, его куртку предъявляли детям на опознание, как положено, в числе трех. Дети же, причем и мальчик, и девочка, порознь, естественно, ткнули в другую куртку, предъявленную вместе с пруткинской; понимаешь, оба показали не на куртку задержанного, а на подставную, и оба на одну и ту же. И этот факт остался без последствий. Так вот, меня интересует, где следователь взял эту куртку; может, он ее снял с какого-нибудь мелкого хулигана или с задержанного в ИВС... Чем черт не шутит, а вдруг действительно с убийцы снял? Мало ли, того после совершения преступления случайно задержали за какой-нибудь пустяк, хоть за нахождение в пьяном виде?

Леня помолчал, потом проговорил:

- Я вам отвечу, Мария Сергеевна. Это была моя куртка.

- Что? - я поперхнулась.

- Нужно было опознание провести, а где ж курток наберешь? Моя как раз подходила.

- Обломись, Машка! - мстительно сказал Горчаков. - Небось размечталась: щас узнаю, с кого там в "собачнике" куртку на опознание сняли, и злодей у меня под колпаком...

- Не волнуйся за меня, Леша, я еще буду выяснять, есть ли у Кораблева алиби на день убийства.

Я хихикнула про себя, потому что Ленечка не любил таких шуток; и точно, по красному лицу Кораблева видно было, что он лихорадочно соображает, где он был седьмого октября прошлого года.

Лешка зашел ему в тыл и сделал над головой Кораблева из пальцев рожки. Я хихикнула уже вслух. Леша на этом не остановился и изобразил ему из своих ладоней уши.

Открылась дверь, и на пороге показался шеф. Он окинул взглядом присутствующих и вполголоса сказал:

- Мария Сергеевна, зайдите ко мне. Алексей Евгеньевич, когда будет сдано дело по взяткам?

- Я обвинительное заканчиваю, Владимир Иванович, - залепетал Лешка.

- Вижу, - кивнул прокурор и вышел.

Я состроила мужикам рожу и отправилась за ним по пятам.

Войдя к себе в кабинет, Владимир Иванович тяжело опустился в свое начальственное кресло и перевел дух. Стареет шеф, и как ни бодрится, уже заметно, насколько ему тяжело руководить этим пороховым складом с вывеской "Районная прокуратура".

- Мария Сергеевна, сколько вам лет? - неожиданно спросил он.

- Тридцать четыре, а что?

- А Алексею Евгеньевичу?

- Кажется, тридцать пять, а что?

- Детский сад, - вздохнул шеф. - Да нет, я понимаю, что у следователей такие перегрузки, что быть серьезным и солидным двадцать четыре часа в сутки невозможно, надо расслабляться. Вот если бы вы с ним вели себя как столоначальники, я бы тревогу забил. Все-таки скажите ему, что обвинительное надо сдать не позднее завтрашнего утра, ладно?

- Он сдаст, Владимир Иванович, - заверила я.

- Хорошо. Возьмите материал...

Прокурор шлепнул передо мной на стол несколько листов, сколотых скрепкой.

- Что это?

- Да уж не подарок к Рождеству, - неожиданно сварливо сказал прокурор. - У нас же тут помойка, разве вы не знали? И то у нас не так, и это не эдак, и выход дел маленький, и дисциплинка хромает; а как дерьмо какое-нибудь - ни проглотить, ни выплюнуть, так извольте: "Владимир Иванович, уж вы постарайтесь, только ваши следователи справятся...