Девственница   ::   Майлз Розалин

 — Ибо это Господне дело, чудо, которому мы все свидетели!

Крики отдавались в моих ушах:

— Королева умерла! Да здравствует королева!

Королева…

Королева…

Королева…

Королева Елизавета!

Елизавета — королева!



ПОСЛЕСЛОВИЕ К МОЕЙ ВТОРОЙ КНИГЕ

Королева…

Не незаконнорожденная, не сирота, не «маленькая шлюха», но королева, настоящая королева, королева Англии.

Это был восторг, чистый восторг, волна неземного блаженства. А вслед за ней — тот прилив горячей крови, который пробудили во мне лорд Серрей и лорд Сеймур, зов крови, пробуждаемый в женщине мужчиной. Но не ими — другим, более близким, более дорогим, более пугающим.

Моим отцом.

Так ли было и с ним, когда после стольких лет безвестности он тоже стал первым человеком королевства?

Говорят, когда Генриха провозглашали королем, в Вестминстерском аббатстве от криков только что не ломались балки. Генрих стал королем — избранником Божьим и народным.

Будут ли так же приветствовать меня?

А почему бы нет? Ведь я восторжествовала, как восторжествовал он, после множества невзгод и лишений. Я уцелела, несмотря на ненависть сестры Марии, несмотря на интриги ее мужа-испанца. Я стала королевой, хотя Генрих объявил меня ублюдком, и Папа, и епископы, да и даже Эдуард!

И в эту секунду я от всей души поклялась: «С этой минуты всякий назвавший меня ублюдком, незаконнорожденной, умрет!» И вот я дожила до того дня, когда мой обет исполнился: единственный человек, посмевший бросить мне в лицо это обвинение, умрет, как я поклялась в день моего восшествия.

Значит, больше не ублюдок.

Но девственница — и об этом стоит подумать. Этот титул я так просто на свалку не выброшу. Когда я думала о Марии, о своей матери, о трех Екатеринах — женах моего отца, не говоря уже о бесчисленных других женщинах, я понимала, что сказать ада» у алтаря значит навеки сказать «нет» прочим моим желаниям.

А выйти замуж — значит рожать, о, как меня это пугало…

Ладно, оставим страхи на будущее. Ведь я победила прошлое, победила отца, перешагнула через него и все его мрачное наследие. И все же я понимала — если б не он, не было бы и моего настоящего — я обязана ему этим и еще многим!

Теперь я могла это признать. От него я взяла свой рост, внешность, здоровье, способности к музыке, танцам, верховой езде, способность действовать. От него мое нетерпение, любовь к знаниям, да и любовь ко всяким забавам, даже к его любимой…

От матери я взяла только глаза, темные глаза, которые так соблазнительно подчеркиваются моими светлыми волоса ми, глаза-силки, чтобы уловить мужские души…

И я — вылитый отец, настоящая Тюдор во всем, что касается любви к власти и деньгам!

Что ж! Я возьму у него лучшее, что он оставил, и, подобно ему, постараюсь отдать лучшую мою часть на служение Англии! В Хэтфилдском парке, дрожа на морозном воздухе, но не от холода, я увидела свою судьбу, великую и возвышенную, но близкую и бесценную.

Ибо я горела, горела вожделением, пылала любовью, которую рвалась подарить своим подданным, народу, который я любила. Я отдам им свое сердце, душу, мужество, свою жизненную суть, любовь, веру — но прежде всего тело мое будет принадлежать Англии до последнего моего вздоха.

Значит, уже не девственница.

Замужем за Англией.

Я обниму свое предназначение, как жениха, крепко сожму в объятиях.

И каждый в Англии пойдет за меня в бой!

ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВТОРАЯ КНИГА МОЕЙ ИСТОРИИ