Плетеный ремень   ::   Бетев Сергей Михайлович

Ты – в валенках…

Печеркин расстегнул полушубок, снял поясной ремень, затянул его вокруг кисти руки Мельника и молча потянул труп по снегу. Скоро он растаял в снежной темноте. Появился неожиданно:

– Теперь давай поскорее шагать.

– Куда девал-то? – забегая вперед, спрашивала Клавдия.

– Не найти. Надежно пристроил.

– След-то остался!

– К утру заметет, – успокоил он. – Да и не больно кто по сторонам тут глядит в такую погоду.

– А весной найдут, тогда что?

– Весной я с бульдозером как-нибудь заеду да столкну на него кубометра два и – хватит ему.

Остаток дороги почти бежали. Отдышавшись в сенках, порадовались, что никого не встретили. Стараясь не разбудить Татьяну, выложили из чемодана деньги. Клавдия села за стол считать, а Печеркин, забрав чемоданчик, ушел к печке. Подбросив на красные угли пару поленьев, он сунул в огонь документы Мельника, какие-то тряпки, наконец, затолкал и сам чемоданчик…

– А зря мы вовсе мужика-то решили, – услышал шепот Клавдии. – Я думала, у него тысяч тридцать, а тут всего шестнадцать…

– Заткнись! – процедил Печеркин. Клавдия сунула деньги за пазуху. Звякнула недопитой бутылкой по стакану.

Проснулась Татьяна, спохватилась сонно:

– А где Афанасий?

– Уехал, – ответила Клавдия.

– А ты?

– Раздумала. На улице холодина поднялась, а у меня пальто старое, стежь скаталась, вовсе не греет. Думаю, с чего это я буду зубами чакать из-за чужой нужды. – Схохотнула: – Вот допьем с Геннадием вино, да и в Шадринск поеду…

Печеркина и Коляскину приговорили к расстрелу. Позднее Коляскиной меру наказания изменили, заменив тюрьмой, Печеркину в помиловании отказали.

После расстрела Печеркина его жена пришла к Суетину. Показалась спокойной.

– Посоветоваться зашла, – объяснила она.

Убийство Мельника было связано с деньгами. По этому на имущество Печеркина наложили арест: родственники убитого могли подать иск на возмещение ущерба. Однако они от этого отказались. Татьяна Печеркина сказала Дмитрию Николаевичу, что решила из Соколовки уехать. Про себя ее решение он одобрил: в другом месте ей будет лучше, не говоря уж о детях, над которыми здесь вечно бы висела опасность оскорбления. Так вот, Татьяна перед отъездом хотела продать кое-что из вещей.

– А как? – спрашивала она. – Арестовано имущество-то.

Дмитрий Николаевич ответил не сразу. Нарушать порядок он не имел права: арест с имущества мог снять суд. На это требуется время. Но ему почему-то очень хотелось помочь этой женщине, детям ее. И он сказал:

– Поступай как знаешь.

А про себя подумал: «А если с меня спросят? Что будет? Выговор? Ну и что? Он ведь как короста: подсохнет да отпадет. А если только о параграфах думать, можно и опоздать к людям с добром-то…»