Если бы юность знала...   ::   Скулер Кэндес

Кэмерон остановилась на ступенях широкой лестницы, намереваясь бросить букет. Ариэль стояла сзади нее на площадке, ее голубые глаза светились любовью и гордостью за дочь.

– Приготовились! – задорно выкрикнула Кэмерон, размахнулась и бросила букет.

Его подхватила одна из ее подружек. Тем временем молодая пара прокладывала себе путь сквозь коридор смеющихся и посыпающих их рисом гостей. Попрощавшись со всеми, Кэмерон приблизилась к отцу.

– Я было поверила, что вы с мамой пришли к полному взаимопониманию за прошедшую неделю, – прошептала она, заглядывая ему в глаза. – Но сейчас… Один ее взгляд на тебя чего стоит… – Кэмерон передернула плечами.

Зик крепко обнял дочь.

– Не беспокойся обо мне и маме, – произнес он, целуя ее в щеку и усаживая в лимузин. – Мы придем к взаимопониманию. Я обещаю.

Гости не спешили прощаться. Кто-то допивал шампанское, кто-то увлекся разговорами… Среди гостей постоянно находился Зик. Он следил за порядком и за тем, чтобы не вышло накладок при отъезде приглашенных.

Но вот наконец свадебный прием был завершен. Зик устало вздохнул, ослабил галстук и направился по широким ступеням к входной двери дома. Она была на замке. Зик подергал сильнее – дверь не поддавалась. Ариэль что, закрылась? Не захотела выслушать его объяснения?

Нет, на этот раз ничего у нее не выйдет!

В неистовой ярости Зик бросился к черному ходу. Он был закрыт. Так же, как и дверь кухни и солярия. Не желая отступать, Зик поднялся по каменным ступеням на веранду второго этажа. Здесь он смог заглянуть в стеклянную дверь ее спальни. Белый ковер от стены до стены, широкая кровать под белым атласным покрывалом, колеблющиеся белые шторы. Единственный цветной предмет – светло-розовое платье на белом пуфике в ногах кровати. Зик поднял руку и решительно постучал.

Тишина.

Он постучал снова, затем подергал дверную ручку и крикнул:

– Ариэль, я знаю, ты здесь! Открой эту чертову дверь!

Она возникла внезапно – появилась из другой комнаты, на ходу завязывая пояс атласного белого халата. Волосы завязаны ленточкой, ноги босые видимо, только из душа. Прекрасная, как принцесса, и холодная, как лед. – Пошел прочь! – только и было сказано маячившему за стеклом Зику.

– Открой, Ариэль, пожалуйста, нам надо поговорить!

– Нам нечего сказать друг другу.

– Открой или я вышибу сейчас дверь!

Она потуже затянула пояс и бросила:

– Не посмеешь!

– Ты так думаешь? – Он отступил на шаг, словно бы собираясь выполнить угрозу.

– Я уже включила сигнализацию. Приедет полиция, а за ней газетчики.

– Тогда приготовься увидеть свои фотографии в неглиже на всех первых страницах газет! – Зик разбежался и пнул дверь.

Дерево затрещало. Стекло разлетелось. А сирены так и не последовало.

Они стояли и смотрели друг на друга через разбитую дверь. Зик все еще сохранял воинственный вид. Ариэль, с босыми ногами, без грима, почувствовала себя перед ним маленькой, хрупкой, беззащитной. Прошло десять секунд, двадцать, а они все не отводили горящих огнем глаз. Дыхание их участилось, кровь бурлила. В воздухе повисло жуткое напряжение.

Зик шагнул в спальню, хрустя подошвами по стеклу.

– Ариэль, я хочу, чтобы ты знала: на пути к тебе меня ничто не может остановить. Того мальчишки, каким я был когда-то, давно уже нет. Это двадцать пять лет назад у меня не хватило ума и храбрости бороться за то, что уже принадлежит мне.

– Я не принадлежала тебе, – проговорила она.

– Принадлежала! И я заставлю тебя признать это. – Он впился губами в ее губы.

Поцелуй его был горяч, страстен – подобен лесному пожару, пожирающему все на своем пути. У обоих перехватило дыхание, они дрожали от неутоленной страсти.