Клянусь, это любовь была...   ::   Камсар Алекс

Она, которую я любил больше своей жизни. Сейчас, может быть, сию минуту, она улыбается, целуется, спит с другим… Я понял, что от этих мыслей начинаю сходить с ума. Не помню, когда и как оказался дома. Я потерял аппетит, потерял чувство времени, потерял интерес к жизни. Все, что у меня было: дом, машина, работа, — в один миг потеряло для меня всякую ценность… Всего этого я добивался для нее, для женщины, которую я так любил. А теперь… Теперь оказалось, что я потерял опору, за которую держался, — женщину, ради которой жил.

В те два дня, когда она была в своей мнимой поездке, я не ходил на работу, бросил все дела. Я сидел в нашем доме, как в тюрьме, и ждал, ждал, ждал. Я не мог спать, не мог есть, не мог успокоиться. Я ждал, и эти дни мне показались бесконечными. Я не знал, что я сделаю. Тысячу раз в уме я переигрывал сцену нашей встречи с ней, но так и не решил, что ей сказать и как с ней поступить. Порой мне казалось, что я просто задушу ее и дело с концом. Но бывали минуты, когда я думал, что, возможно, я ошибаюсь и, может быть, она осталась в городе совсем по другим причинам. Ведь в жизни все бывает…

Когда ключ повернулся в дверном замке, я неожиданно успокоился и сел в кресло. Она вошла как обычно, поставила сумку у двери и улыбнулась. Однако улыбка быстро остыла на ее лице.

— Что-то случилось? — спросила она с испугом. — У тебя неприятности?

— Да, — сказал я, пристально разглядывая ее, — представляешь, я два дня назад на улице увидел твоего точного двойника. Она покупала цветы.

Жена страшно побледнела и рухнула на стул.

— Я слушаю тебя. — Мой голос звучал спокойно и твердо. — Как ты все это объяснишь?

— Что ты хочешь от меня услышать? — прошептала она, глядя в сторону.

— У тебя кто-то есть, — спросил я, сам удивляясь, как спокойно я задал этот вопрос.

— Да, есть? — сказала она с тихим вздохом.

— И давно? — этот вопрос я задал уже по инерции. Буря, приутихшая на несколько секунд, вновь начала бушевать в душе. Но я понимал, как только я перестану держать себя в руках, могу натворить все, что угодно.

— Разве… это важно?..

Я вскочил с кресла и побежал в другую комнату. У меня было состояние человека, который понимает, что через пару минут вынужден будет нажать на курок пистолета. Я достал из ящика стола деньги и быстро вернулся в прихожую.

— Вчера я снял со своего счета все деньги, которые накопил за свою жизнь. Ты слышишь меня? — Мой голос уже дрожал и срывался, а лицо начало дергаться. — Они твои. На них ты можешь прожить два-три года. А теперь уходи и сделай так, чтобы я тебя больше не видел, никогда. Слышишь? Никогда!

Несколько секунд она сидела неподвижно. Потом только, спустя много времени, я понял, что, если бы она извинилась, попросила простить ее, я, может быть, заревел бы раньше, чем она. Но этого не случилось. И я понял, она уже давно знала и ждала, что, в конце концов, все именно так и закончится. Она знала, что непременно уйдет от меня.

Я всегда был очень гордым и никому никогда не разрешал себя оскорблять или унижать… Я, конечно, мог ее ударить, или… Но этим сделал бы себе еще больнее… Я бы навсегда перестал уважать себя.

Она повернулась лицом ко мне и спросила:

— Я могу собрать свои вещи?

— Только поскорее, я тебя видеть не могу!

У нее на глазах появились слезы. Через пять минут она взяла свою сумку и исчезла из моей жизни навсегда.

Он глубоко вздохнул и уже другим голосом продолжил:

— Когда она ушла, у меня начался самый настоящий психоз. Понимая, что схожу с ума, я позвонил сестре и, собрав последние капли рассудка, сказал:

— Приезжай скорее, мне очень, очень плохо, я тебя очень прошу, приезжай!

Машина наша вынырнула из темного царства в окрестности какого-то города.