Кружева и ленты   ::   Квинн Коллин

Эмма промолчала, а Эстер отвела взгляд в сторону. Конечно же, они хорошо знали, что на самом деле этого было недостаточно, но тем не менее Элизабет Честер обручится сегодня с Клейтоном.

И с этим ничего нельзя было поделать.

* * *



Клейтон стоял на белых мраморных ступеньках особняка Честеров и любовался поздравлением для Элизабет. Оно было сделано Викторией как всегда изумительно.

Он тщательно, наслаждаясь стилем автора, перечитывал стихи. В них больше не было скрытой насмешки. Теперь Клейтон был в этом уверен. Он серьезно расспросил сестру, и она созналась ему во всем. Мэри только поинтересовалась, когда Клейтон догадался о проделке и когда он понял, что Виктория его любит. Тогда он был вынужден напомнить ей о своем слове и о том, что нельзя нарушать обещания. На душе было тяжело, ему казалось, что он поступил неправильно. Самое страшное заключалось в том, что он не знал, как выйти из этого положения. Ведь сегодня предстояло сделать официальное предложение, и Элизабет наверняка согласится. Она станет его женой, его другом и помощником.

Дворецкий проводил Клейтона в гостиную и сообщил, что мисс Элизабет скоро выйдет. Поздравительная открытка, казалось, делалась все более тяжелой. Он попытался представить Элизабет в качестве своей жены, но все, что нарисовало его воображение – это ее лицо в тот день, когда он подарил ей маргаритки. Он вспомнил, как много раз пытался рассказать Элизабет о своей жизни, своей работе, и в памяти всплыли ее изящные вздрагивания, которые он приписывал ее необыкновенной женской чуткости. Ему наконец-то стало понятно, что для нее были важны разговоры лишь о ней самой.

Элизабет появилась в гостиной и закрыла за собой дверь. Куда-то исчезли ее прекрасная улыбка и манящий свет глаз. Сегодня эти глаза выглядели усталыми и потускневшими, а в улыбке не было очарования.

– Клейтон, нам надо поговорить, – начала она.

Вздохнув, Клейтон согласился.

– Элизабет, если это все о том вечере, то…

– Да, и еще кое о чем, – оборвала она его сердитым голосом. – Мы вынуждены были уйти с вечера у Моррисов. Ты должен понимать, что этот прием был важнее очередного посещения больных.

– Элизабет, семья Бойлей тяжело заболела. Я не мог оставить их страдать всю ночь, – возражал Клейтон.

– Но зато ты постоянно заставляешь страдать меня, – продолжала Элизабет.

Клейтон был вне себя от возмущения. Обед для нее был важнее жизни ребенка.

– Ты же знаешь об эпидемии холеры. Помогать людям – мой долг. Маленькая Меган… – продолжал он.

– Клейтон, я боюсь, что мне придется сказать следующее: мы вряд ли будем вместе. Ты слишком занят своей работой, и все только и твердят об этом. Короче говоря, ты становишься занудой. Все, о чем ты можешь и способен рассуждать – это больница, больные и Виктория. – Она посмотрела на открытку в его руке и усмехнулась: – Сохрани это, Клейтон, или верни назад мисс Викершем. Я уверена, что она будет в восторге.

Затем Элизабет быстро вышла из комнаты. Пораженный Клейтон стоял и смотрел на поздравительную карточку. Когда он выходил, то заметил еще две открытки, сделанные Викершем, на серебряном подносе. Он не мог спутать ни с чем ее красивый почерк, ее печать с ирисами. Клейтон горько усмехнулся, так как ситуация стала предельно ясной.

Элизабет никогда не любила его. Она хотела получить его так, как капризный ребенок хочет получить новую игрушку. По положению в обществе он подходил ей, однако, не встретив привычного постоянного восхищения собой с его стороны, Элизабет вспомнила о запасных претендентах. Хотя Клейтон был отвергнут, он чувствовал огромное облегчение. Он был свободен, свободен делать то, что захочет, свободен любить и быть по-настоящему любимым.