Любовь вне игры: история одного политического самоубийства   ::   Хакамада Ирина

До взрыва – несколько часов, а мир продолжает жить, будто впереди целая вечность. Кто сообщит об этом первым – «Россия» или НТВ?

Остановившись на последнем, Мария скинула пальто и села за стол. Итак, чем убивают вечность? Разговорами, планами, чтением. Связалась с приемной:

– Лиза, будьте добры чашечку кофе. Константин на месте? Пусть зайдет.

Пододвинула ближе ворох бумаг.

Сосредоточиться не удавалось. Текст превращался в ровные черные линии. Она не слышала, как Лиза принесла ей кофе. Не видела, как вошел Константин. Увидев, удивилась его присутствию. Едва ли вспомнила, что вызывала, но спросила, повинуясь привычке:

– Что у нас сегодня?

– Все по графику. Три интервью, встреча с группой экспертов по пакету законов о борьбе с коррупцией. После провала пакета на заседании правительства они подготовили другой план действий. А вечером – встреча с избирателями в округе: отчет о проделанной работе. К девяти надо успеть на посольский прием…

– Все отменяется. – Мария потеряла нить перечислений и снова отвернулась к экрану. – Сегодня трудный день.

– Они обидятся, если не придете, – заметил помощник, не распознав в интонации ледяного оттенка. С укором добавил: – Третье приглашение…

– Скоро узнаете. Я могу в любой момент уехать.

– Но это невозможно! – Костя проследил за ее взглядом: на экране мелькали рекламные ролики. Повысил голос, требуя внимания: – Невозможно отменить встречу с экспертами и избирателями!

– Скоро узнаете, – монотонно повторила она. – Я не могу говорить. Но все отменяется.

Помощник поднял руки: сдаюсь!

– Ну ладно, если так… – И уже без надежды встряхнуть, заинтересовать эту новую, непривычно замкнутую Марию попросил: – Может, хоть одно интервью дадите? Газета – массовая, журналист – известный. Тема – реформа правительства. В нынешних условиях это то, что нам очень надо. Ведь борьба продолжается, правда? – Она кивнула. – Ну так что, время еще есть?

А есть ли оно, это время? Мария автоматически взглянула на часы: одиннадцать тридцать. Интересно, сколько еще? Хватит? На что, собственно? На то, чтобы дать интервью? Или – изменить жизнь? Очередной раз поверить, что ее идеи кому-то нужны? И снова разочароваться?

Помощник обиженно уставился в телевизор. Еще бы! Он так старался! Пригласил известного журналиста, а теперь Мария срывает ему все планы…

– Хорошо, я дам интервью, – кивнула она. – Зовите.

Журналист действительно оказался весьма известным и даже знакомым.

К сожалению, предыдущая встреча не оставила у Марии хороших воспоминаний. Вернее – не оставила никаких. Это в начале политической карьеры она волновалась из-за глупых, никчемных вопросов, поражалась умению вывернуть ее слова наизнанку, звонила, спорила, даже во сне продолжая что-то кому-то доказывать…

С годами пришло умение забывать. Забывать бездарных журналистов, а помнить талантливых. Но последних становилось все меньше. Ну вот – забыла имя. Подобное случалось с Марией не часто: у тех, кому политика заменяет жизнь, память на имена и лица отточена, как у разведчиков.

И Константин хорош: хоть бы напомнил!

Вытащив из памяти желтоватую статью двухмесячной давности, полную липкого словоблудия и самоутверждения автора за счет своего визави, Мария вспомнила подпись: «Николай Елистратов»… Справившись с подкатившей волной раздражения, терпеливо поздоровалась:

– Здравствуйте, господин Елистратов, – и сразу определила границы, даже не пытаясь выглядеть приветливой: – Надеюсь, в этот раз мы поговорим быстро и содержательно – у меня совсем нет времени.

С безусловной уверенностью в себе, подсмотренной в западных фильмах и отработанной в московских клубах, журналист развалился в кресле.