Любовные чары   ::   Арсеньева Елена

Хотя он, помнится, говорил, что барышню держат в строгости… не видел ее давно… Господи, ну за что она виноватит Десмонда?! Он ведь хотел спасти ее! И почему-то мысли не возникло пойти и объяснить недоразумение перед хозяевами имения. Да он просто-напросто не в силах был расстаться с этой красотой, внезапно открывшейся ему посреди вьюжной, хмельной ночи. Словно бы среди сугробов расцвел вдруг цветок… в сердце его расцвел!

Никогда не надо подавлять первых побуждений! Захотелось застрелиться, узнав, что обесчестил русскую княжну, силою увез из родного дома и продолжал бесчестить в течение нескольких недель, – вот и надо было тотчас же стреляться. Теперь был бы избавлен от объяснений. Да и что тут можно объяснить? Что их первая встреча в очередной раз доказала правоту великого Сервантеса, сказавшего: «Между женским „да“ и „нет“ иголка не пройдет!»? Но истинный джентльмен скорее откусит себе язык, прежде чем скажет благородной даме: вы, сударыня, хотели меня так же, как я вас! Нет, она помнит лишь то, как он насиловал ее сегодня. И хуже всего, что жгучий стыд уживался в его душе с отчаянием. Не будет больше сладостных вздохов, нежности лона. Ох, как она уставилась на его бедра, какой ужас в этих глазах!

Ничего. Он загладит свою вину. Есть только одно средство спасти ее честь и свою – жениться. Но… что начнется дома?! И тут же Десмонд вспомнил: ничего не начнется, потому что «начинать» некому. Да, он теперь сам себе господин, и никто не посмеет ему возражать, даже если он явится в родовой замок Макколов в сопровождении целого гарема. Нет, его родне и фамильным привидениям бояться нечего: он привезет с собою всего лишь… жену. Леди Маккол.

Он выпрямился, расправил плечи и проскрежетал:

– Прошу вас оказать мне честь и стать моей женой!

Бог весть, чего Десмонд ожидал после этих слов… Обморока, рыданий… Если бы она кинулась ему на шею… Кажется, еще ни о чем на свете он не мечтал так страстно – и так напрасно. Ибо девушка, сузив глаза, отпрянула и прошипела в ответ:

– Да я лучше умру!

…На море по-прежнему царил полный штиль. Прежде капитану Вильямсу только слышать приходилось о таких внезапных переменах погоды, тем паче – в исхоженном вдоль и поперек Ла-Манше. Он знал, что моряки, желая в шторм провести корабль в какую-нибудь укромную бухточку, выливают на взбунтовавшиеся волны несколько бочек масла. И чудилось, некая всевластная рука проделала то же самое со всем проливом, усмирив бурю внезапно и бесповоротно. Море стояло, как неподвижное стекло, великолепно освещаемое закатным солнцем.

Так гнусно на душе у Вильямса не было с тех пор, как он бросил тело злосчастной маркизы Кольбер в море. Найти упокоение в родимой земле она не имела возможности, а в чужой, английской, – не захотела, вот и завещала свое тело морским волнам, которые, может быть, коснутся когда-нибудь любимых французских берегов. И ведь похороны случились приблизительно в этом месте! Проклятое, заколдованное место…

Капитан покосился на лорда Маккола, идущего рядом. Подбородок выпячен, плечи развернуты, голова вскинута – вид надменный и уверенный. Никто не угадает, какие кошки скребут на душе у молодого, красивого, богатого – и столь злополучного человека. Вот живое подтверждение высказывания, что блестящая наружность и блестящее положение в обществе никого не делают счастливым.

И с этой мыслью капитан Вильямс вошел в единственную пассажирскую каюту на пакетботе, в которой ему предстояло совершить нечто столь несусветное, что он малодушно предпочитал думать, будто спит и видит сон.

Он ожидал узреть девицу, рыдающую над потерей своей чести, однако довольную предстоящим браком с высокородным джентльменом.