Магический код   ::   Егорова Ольга

 — Впервые за время беседы Юрка посмотрел на Ивана абсолютно серьезными глазами. — Знаешь, Ламихов, я ведь давно об этом мечтал для тебя… Да и ты, наверное, сам для себя об этом мечтал… Чтобы Верка из башки твоей вылетела… А вот тут, видишь, подходящий случай, кажется, представился…

— Да перестань чушь молоть, — зло отмахнулся Иван. — Говорю тебе, у них любовь… Я сам видел…

— Что ты видел? Как они танцевали? Дважды дурак ты, Ламихов. Ты в театре когда-нибудь был? Или на балете?

— Ну, был на балете. В прошлом году, с мамой. «Лебединое озеро» смотрели. Только я не помню уже ничего. Да какая разница?

— Танец — это искусство, — процитировал Юрка слова неведомой ему турецкой Маруси. — Актеры, которые во время пьесы умирают от любви друг к другу, совсем не обязательно любят друг друга в жизни. Они могут просто ненавидеть друг друга или, по крайней мере, испытывать друг к другу полнейшее равнодушие. И совсем не спать в одной постели.

— Ты не видел, — упрямо повторил Иван. — А я — видел. Своими глазами. Да и вообще, какая разница?

— Никакая, — помолчав, задумчиво ответил Юрка. И повторил по слогам: — Ни-ка-ка-я. А теперь, дорогой мой друг Иван Ламихов, иди. Я твой зуб вылечил, в кассе мои услуги оплатишь. А меня другие пациенты ждут. У них тоже, между прочим, зубы болят. Им помощь моя нужна, а я тут с тобой…

— Ну и ладно. Ну и спасибо тебе.

— Ну и пожалуйста. Вот, квитанцию не забудь. Будет болеть — жри анальгин. Если сильно будет болеть — приходи. Но не должно, там все чисто вроде. А так — звони, если что. И не забудь, в субботу встречаемся…

— Не забуду. — Иван пожал протянутую руку и скрылся за Дверью, одарив сочувственным взглядом пациентов, которым еще только предстояло пройти все семь кругов ада в кабинете его добродушного приятеля.

«Что-то он задумал», — размышлял Иван по дороге домой, вспоминая хитрый прищур глаз и протяжно-задумчивое «ни-че-го». Такое вот «ни-че-го» обязательно что-нибудь да значит. Не первый и даже уже не десятый год знал Иван Юрку Трепакова, чтобы сразу догадаться — приятель строит какие-то планы. Только вот интересно, какие?

Голубой мечтой Юрки Трепакова было желание о том, чтобы Иван наконец забыл Верку. Иван же об этом уже и не мечтал, поскольку знал, что мечтать бесполезно. Не та она женщина, которую можно забыть, как бы высокопарно это ни звучало. Да дело даже и не в том, что Верка — какая-то особенная суперженщина, не такая, как все. Просто забыть Верку — значило вычеркнуть из жизни пятнадцать прожитых лет. Пятнадцать лет — это больше чем половина жизни. Вот так-то. Забыть невозможно, как бы ни хотелось. Если только долго-долго биться головой об стену, так чтобы отшибло все мозги, чтобы получилась очень удачная и удобная амнезия, которая сожрала бы эти пятнадцать прожитых лет, проглотила, затянула бы в свою черную пасть и ни в коем случае обратно не выпустила.

Биться головой о стену Ивану не хотелось. Теперь уже — не хотелось. Хотя тогда, семь лет назад, ему так и мерещились всякие изощренные пути, ведущие к забвению, самым банальным из которых была намыленная веревка. Или — сто таблеток нитроглицерина. Или — прыжок вниз с восьмого этажа. Да если разобраться, все они, эти пути, были банальными. Первую неделю он только об этом и размышлял — какой путь выбрать. А потом вдруг самому смешно стало — вот ведь здоровый, взрослый мужик, двадцать два года уже, а целую неделю лежит на кровати, как прыщавый подросток, и раздумывает о том, как бы так покрасивше уйти из жизни. Разозлился он тогда на себя очень сильно. От злости послал самого себя куда подальше и оказался аж в Сибири, на какой-то нефтяной скважине, в роли простого рабочего.