Месть   ::   Коллинз Джеки

Спроектированное Ричардом Майером, одним из самых известных современных архитекторов, построившим, кроме всего прочего, великолепный музей Гетти, оно поражало изяществом линий, совершенством и пропорциональностью форм. Снаружи здание было отделано белоснежным итальянским мрамором и стеклом, однако и того, и другого было настолько в меру, что глаз воспринимал его скорее как выросший естественным путем кристалл мелочно-белого кварца, а не как творение человеческих рук. Просторный вестибюль тоже был отделан мрамором с бледно-голубыми прожилками лазурита, а единственным его украшением служила, огромных размеров картина Дэвида Хокни с изображением плавательного бассейна.

Мэдисон Кастелли успела заметить все это за те несколько секунд, которые потребовались ей, чтобы пересечь вестибюль и подойти к конторке дежурной секретарши.

— Я к мистеру Фредди Леону, — сказала она, предъявляя свое журналистское удостоверение.

Дежурная секретарша — японка или кореянка — подняла на нее заинтересованный взгляд:

— Вам назначено?

— Безусловно, — ответила Мэдисон чуть ли не с гордостью. Наверняка это первый случай, подумала она, когда недоступный Фредди согласился встретиться с представителем прессы.

— Будьте добры, подождите минутку, — сказала секретарша, указывая на ряд кресел у стены. — Сейчас я свяжусь с кабинетом мистера Леона.

Мэдисон кивнула, но, вместо того чтобы сесть, снова пересекла вестибюль и остановилась под картиной Дэвида Хокни. Это было настоящее произведение современного искусства, а Мэдисон всегда была неравнодушна к живописи. Чтобы создать что-то по-настоящему стоящее, художнику нужно было найти самый выигрышный ракурс; точно так же и журналисту требовалась подчас одна удачно составленная фраза, один хлесткий заголовок, чтобы читатель попался на крючок. И работа Хокни была именно такого рода. Даже Мэдисон было трудно от нее оторваться, хотя, на ее взгляд, и сюжет, и колористика были чересчур уж калифорнийскими. На взгляд жительницы Нью-Йорка, на картине было слишком много солнца.

« Ну вот я и на месте, в вестибюле могущественного МАА „, — подумала Мэдисон, возвращаясь к конторке и садясь на стул. Мельком бросив взгляд на часы, она увидела, что они показывают без одной минуты одиннадцать. — Интересно было бы узнать, сколько минут своего драгоценного времени уделит мне знаменитый Фредди? А может, Фредди совсем не так страшен, как его малюют?..“

Фредди Леон был самым известным и самым влиятельным агентом в Лос-Анджелесе. Он также был самым скрытным из своих коллег. Свои секреты, а также все подробности, касающиеся его частной жизни, Фредди оберегал так ревностно, что даже вездесущая журналистская братия вынуждена была питаться лишь жалкими крохами информации, да и те вызывали серьезные сомнения в их достоверности. Теперь, когда Виктор добился этого интервью, все зависело только от нее, и Мэдисон неожиданно почувствовала, что волнуется.

«Скорей бы уж все кончилось, — малодушно подумала она. — Чем короче будет интервью — тем лучше, иначе я не успею на похороны Салли».

Воспоминание о похоронах, назначенных на вторую половину дня, повернуло мысли Мэдисон в другое русло. Она прилетела в Лос-Анджелес всего три дня назад, а за это время случилось столько всего.

Разумеется, Мэдисон не ожидала от своей командировки в Лос-Анджелес ничего подобного, однако это лишь подтверждало давно усвоенную ею аксиому: за каждым углом человека подстерегает что-то новое, удивительное или печальное, но всегда непредвиденное.

Побарабанив пальцами по мрамору конторки, Мэдисон вопросительно посмотрела на секретаршу, которая разговаривала по телефону.