Мой пылкий рыцарь   ::   Хауэлл Ханна

Напряжение, которое Эйнсли чувствовала во всем теле, задавая этот вопрос, мгновенно сменилось небывалой радостью. Она с облегчением перевела дыхание. Приятная истома разлилась по ее телу, и Эйнсли удивилась, как простые слова Гейбла могли оказать на нее такое действие.

— Повтори, что ты сказал! — не веря своим ушам, потребовала она.

Гейбл удивленно воззрился на жену:

— Я сказал, что и так тебя люблю.

Она чертыхнулась и внезапно повалила Гейбла на кровать. Бормоча что-то насчет глупости всех мужчин вообще и своего мужа в частности, Эйнсли оседлала Гейбла и сердито взглянула на него сверху вниз. Как странно — она так ждала этих слов, а теперь, когда наконец их услышала, разгневалась… Буря эмоций, нахлынувших на Эйнсли, сковала ей язык. Она хотела сказать так много и вдруг поняла, что не в силах произнести ни слова.

— Стоило мне набраться храбрости, чтобы открыть тебе свое сердце, как ты накидываешься на меня чуть ли не с кулаками, — с беспокойством произнес Гейбл, не понимая, почему Эйнсли так загадочно молчит.

— С кулаками? Да если хочешь знать, я борюсь с искушением задушить тебя подушкой. Единственное, что меня останавливает, — что я потом, возможно, буду об этом жалеть.

— Отрадно слышать. И все же мне непонятно — что тебя так рассердило?

Вместо ответа Эйнсли обхватила руками голову Гейбла и пристально посмотрела ему в глаза. Постепенно мысли ее прояснились, и она почувствовала, что уже в состоянии высказаться членораздельно, а не только ругаться по поводу мужской глупости. Поскольку Гейбл по справедливости не заслужил упрека в подобном недостатке, Эйнсли была даже рада, что какое-то время молчала. Не годится отвечать на его признание в любви, пусть даже безыскусное, оскорблениями и попреками.

— И давно ты понял, что любишь меня? — спросила она.

Гейбл, догадавшись, что настроение Эйнсли изменилось и она больше не сердится, принялся нежно поглаживать ее спину.

— В тот день у реки, когда смотрел, как ты возвращаешься к отцу.

— И тебе ни разу не пришло в голову, что было бы не худо поделиться со мной своим открытием?

— Наверное, ты права. Мне действительно следовало бы сказать об этом раньше.

Гейбл повеселел — теперь ему стало ясно, что так разгневало Эйнсли. Она слишком долго ждала этих слов, а он недопустимо медлил.

— Наконец-то ты понял! Это избавило бы меня от многих мучительных сомнений. А так я постоянно терзалась от мысли, что совершаю самую большую на свете глупость, выходя замуж за человека, который, как мне казалось, никогда не полюбит меня так, как я его. Я провела много ночей без сна, стараясь убедить себя, что моей любви хватит на нас обоих и брак наш окажется счастливым. Но мои попытки поверить в это были тщетны: сердцем я понимала, как мне нужна твоя любовь…

Вспомнив об этих неприятных минутах, Эйнсли снова погрустнела и сердито вырвалась, когда Гейбл, усмехнувшись, нежно привлек ее к себе и поцеловал.

— А что, если, — пробормотал он, касаясь ее рта губами, — и я был бы избавлен от многих страхов и сомнений, если бы ты была более откровенна?

Эйнсли приподнялась на локте и удивленно посмотрела на мужа:

— У тебя были какие-то сомнения?

— А ты как думала? Или, по-твоему, я настолько самонадеян?

— Честно говоря, я об этом не думала, потому что решила, что ты меня не любишь, — призналась Эйнсли и ухмыльнулась, встретив негодующий взгляд Гейбла. Нежно проведя пальцами по его лицу, она внезапно стала серьезной. — Теперь я вижу, что мы оба страдали. Может быть, это научит нас впредь быть более искренними друг с другом. Любая правда, пусть даже горькая, лучше, чем неизвестность.

— Согласен. Отныне мы заключим договор — быть откровенными друг с другом.