На первых ролях   ::   Коскарелли Кейт

Банни получила первый приз – чек на десять долларов с правом выбрать товар в близлежащем универмаге, и с тех пор Леверн начала мечтать о блестящем будущем для дочери. К чему тратить годы ожидания, пока Банни вырастет и найдет богатого мужа, когда можно увезти ее в Голливуд и сделать звездой?

Студии, конечно, примут дочь с распростертыми объятиями. Леверн возбужденно предсказывала, что Банни Томас когда-нибудь станет величайшей звездой в истории кино.

Эта женщина, всю жизнь боровшаяся за существование, наконец-то обрела мечту, столь захватывающую, что только она помогла Леверн пережить еще пять мучительных лет тяжелого труда и попыток накопить достаточно денег, чтобы превратить эти прекрасные фантазии в реальность. Работая днем продавщицей в универмаге Вулворта и занимаясь шитьем по ночам, Леверн экономила на самом необходимом, но в то же время ничего не жалела для Банни. Она шила костюмы в качестве платы за уроки танцев и дикции. Проводя за шитьем все ночи, Леверн получала сущие гроши за платья безукоризненного покроя, которые администрация танцевальной студии продавала ученикам, получая значительную прибыль. Но Леверн не щадила себя, неустанно трудясь во имя осуществления мечты.

Когда наконец они навсегда попрощались с Канзасом и сели на автобус, идущий в Калифорнию, и мать и дочь были полны надежд и больших ожиданий. К счастью, они не подозревали, какие трудности ожидают на тернистом пути, и как много им подобных отправлялись в землю обетованную, где не нашли ничего, кроме слез и разочарования.

Только после трех недель пребывания в Голливуде, когда Леверн начала понимать тщетность своих усилий, надежда вновь ожила. Банни получила роль в кино, маленькую, эпизодическую, – но девочка оказалась превосходной актрисой. Сверкающие глаза и веселая улыбка делали девочку центральной фигурой каждой сцены, в которой она появлялась, привлекая внимание зрителей, и – о чудо из чудес! – теперь Банни и в самом деле стояла на пороге звездной карьеры.

Леверн с пристрастием оглядывала Банни, желая убедиться, что девочка выглядит великолепно. На красавице-малышке было белое платье из тонкого кружева, свободно спадающее с плеч, с пышной юбочкой до колен, перехваченное в талии широким поясом из розового атласа. На ножках белые чулки и черные лакированные туфельки. Длинные густые волосы связаны на затылке розовой лентой, на шее – золотой медальон-сердечко. Но в глазах, глядевших на мать, была неподдельная тревога.

– Мама, я не хочу идти туда без тебя.

– Прости, детка, я не могу. Не в этот раз. Но все будет хорошо, обещаю. Скажи лучше еще раз, что собираешься делать, – сказала Леверн, стараясь скрыть терзавшие ее боль и дурные предчувствия.

– Мама, не надо больше, пожалуйста. Я помню, что ты сказала…

Но в этот момент в дверь постучали.

– Дорогая, надень пальто. Машина ждет. Поспеши. Нужно ехать. Поговорим по дороге.

Банни послушно надела короткое пальтишко из синего бархата и такую же шляпку. Леверн натянула на истощенное тело поношенное шерстяное пальто, и обе вышли из убогой квартирки на Гауер-авеню. У обочины стоял черный лимузин «паккард». Водитель в ливрее распахнул дверь.

Сидя в автомобиле, уносившем их в западную часть города, Леверн прижала к себе малышку. Она хотела утешить дочь, ободрить, убедить, что необходимо выполнить все, как нужно, иначе их мечта никогда не станет реальностью.

– Теперь, дорогая, повтори еще раз.

– О, мама, – запротестовала девочка.

– Повтори, Банни, это очень важно.

Глубоко вздохнув, малышка повторила слова, которые мать неустанно вдалбливала в нее.

– Я должна быть послушной, вежливой и улыбаться. Я должна представить, что он режиссер, и делать все, что мне прикажут, не жаловаться, не плакать, не кричать. Даже если будет больно. Мама, а это очень больно?

– Иногда, милая, иногда.