Наваждение   ::   Марч Джессика

Она увидела свою собственную победу в ненавидящих глазах Дьюка, но кроме этого она увидела теперь и еще что-то — ужасающую силу всепоглощающей одержимости, сметающую на своем пути все, даже способность любить.

Она думала об Уилле, сожалела о потерянных годах. Все, в чем она нуждалась, было в пределах досягаемости, если бы только она знала, куда взглянуть.

Когда она наконец заснула, к ней снова пришло видение дои ночи… Маленькая девочка на лестнице, разбуженная ударом грома… Мужчина, склонившийся над матерью, мнущий ее платье, раздевающий ее…

Внезапно Ники, вздрогнув, проснулась. Сквозь брешь между миром, увиденным во сне, и реальностью пронеслась искра, которая полностью пробудила ее. Слышала ли она звук в доме, звук выстрела? Ее усталый, взбудораженный разум еще витал в пространстве между реальностью и воспоминаниями. Возможно, то, что она считала своей жизнью, было сном, а она все еще была ребенком, нуждающимся в том, чтобы спуститься вниз по лестнице и найти свою маму.

Стены комнаты стали менее зыбкими, и она поняла, где находится. Но образ того кошмара остался при ней: X. Д., склонившийся над распростертым телом ее матери, раздевающий ее.

Х.Д?..

И тут все дошло до нее — истина, голубая искра во мраке. И она поняла почему. Потому что Дьюк сказал: «Она умерла полуголая, как шлюха, какой она и была»!

Но Элл была найдена у окна в халате.

Полное понимание — не пришедшее к ней за десятилетия из-за ошибочного восприятия ребенка, каким она была — наконец пришло к ней. Фигура, которую она видела склоненной над ее матерью в ту ночь… Он не раздевал ее… Он укрывал ее наготу, чтобы, когда она будет найдена, создалась видимость, что ее убил какой-то бродяга. Но это Дьюк убил ее! Элл была уже мертва, когда ребенок на цыпочках спускался вниз.

Неожиданно она услышала звуки внизу на лестнице, звуки, которые заставили Ники почувствовать себя словно все еще во сне. Напуганная, она укуталась в халат и тихонько сошла вниз, как сделала много лет назад. Подойдя к двери, она увидела лежащий раскрытым на столе холла чемоданчик Джима с инструментами. Она взяла гаечный ключ и подняла руку.

— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.

— Пеппер Хайленд. Впусти меня, ради Бога! Со вздохом облегчения Ники опустила гаечный ключ и открыла дверь.

Освещенная слабым пучком желтых лучей от торшера, Пеппер выглядела мертвенно-бледной.

— Что тебе надо? — слабым голосом спросила Ники: у нее не было сил ссориться или спорить.

Пеппер вошла в комнату без приглашения и опустилась на софу.

— Он мертв, — сказала она. — Дьюк мертв. Ники ужаснулась. Она раскрыла рот, чтобы сказать что-то, но не смогла вымолвить ни слова. Чувствуя, как у нее подгибаются колени, она почти упала на софу напротив Пеппер.

— Хочешь знать, как он умер? — спросила Пеппер. Ошеломленная, Ники могла пока думать только о тех ужасных моментах, когда она и ее отец сошлись в смертельной схватке, о своем внезапном озарении относительно того, что он убил ее мать и украл ее детство.

— Он застрелился.

Ники моргнула, но ничего не сказала.

— Ты так нас ненавидишь? — тихо спросила Пеппер. Теперь, несмотря на все искусство хирургов, стал заметен ее возраст.

— Я больше никого не ненавижу, — спокойно ответила Ники. Я лишь хочу, чтобы все это закончилось.

Пеппер взглянула в лицо Ники, словно пытаясь измерить страдания молодой женщины. Выражение ее собственного лица смягчилось.

— Прошлый раз, когда я предложила тебе дружбу, из этого ничего не получилось. Полагаю, я была слишком безнравственной, слишком испорченной, а ты слишком невинной. Но, может быть, мы можем попробовать снова, — неуверенно предложила она. — Теперь нас осталось только двое, даже если мы не родственники, то…

— Но мы родственники, — прервала ее Ники, решив ничего больше не скрывать. — Мы родственники. Дьюк был моим отцом.

Пеппер начала одновременно смеяться и плакать.