Недоверчивые сердца   ::   Роджерс Мэрилайл

Агнесса поднялась по крутым деревянным ступеням на второй этаж, где был вход в башню, и припомнила урок, который когда-то Гарольд дал любопытной девочке: в последнем, отчаянном сопротивлении врагу такую лестницу сжигают. Сейчас ее можно было бы сделать каменной, потому что если уж в начале заключения Элеоноры в башню не последовал штурм мстителей, то едва ли это случится теперь, после стольких лет. К тому же жажда мести у ее сторонников поубавилась после того, как десять лет назад король смягчил условия содержания и позволил королеве небольшие поездки по Англии. Жаль, конечно, что для этого потребовались мольбы старшего сына на смертном одре. Радость обретения свободы — хотя не большей, чем у птицы, переведенной в клетку попросторнее, — не отвратила внимание Элеоноры от ее питомиц, не убавила привязанности к ним. Она пригласила младшую сопровождать ее, а Агнессу оставила в аббатстве Святой Маргариты. Конечно, это было справедливо, поскольку Агнессу с детства понуждали к монастырской жизни. Но в душе удрученной девушки остался молчаливый упрек.

Когда ради получения политической выгоды Генрих несколько отпустил привязь, на которой держал Элеонору, и она смогла вернуться на любимую французскую землю, Агнесса безропотно осталась в аббатстве, а Алерия уехала вместе с королевой. Сейчас был первый визит Агнессы после их возвращения, и она надеялась узнать причину этого внезапного возвращения Элеоноры, к тому же не просто в Англию, а в свою тюрьму, в Солсбери-Тауэр. Может, из-за этого и ее сюда вызвали? Она медлила, остановившись перед окованной железом дверью.

Впрочем, какая разница? Как бы то ни было, ей следует радоваться тому, что она здесь. И конечно же, к обычным молитвам ей надо добавить благодарение за этот неожиданный вызов.

Наконец она отворила дверь. И тотчас же услышала веселый гомон — голоса доносились из просторного зала. И оттуда же исходили аппетитные запахи, со всей очевидностью свидетельствовавшие о том, насколько здешняя трапеза отличалась от того, к чему она привыкла в аббатстве. Голод возобладал над усталостью, и теперь Агнесса думала лишь о том, как бы поскорее сесть за стол вместе с Алерией и королевой.

Она вошла в зал, и тут же раздался голос:

— Вас ждут наверху.

Голос был тихий, но он мгновенно привлек к себе внимание Агнессы. С нежностью, придавшей особое тепло ее улыбке, она повернулась к леди Кэтрин. Эта дама давно уже согнулась под тяжестью лет, и каждый раз, когда Агнесса ее видела, ей казалось, что Кэтрин согнулась еще больше. Другое дело — нос: при волнениях — вот как сейчас — он дергался. За эту особенность Алерия прозвала ее Мышка Кэтрин. Агнесса же искренне сочувствовала пожилой женщине — бедняжке никак не удавалось обуздать своенравную красавицу Алерию.

— Мне хотелось бы смыть дорожную пыль и принять участие в трапезе. — Агнесса с надеждой взглянула на леди Кэтрин. Но пожилая дама энергично покачала головой:

— О нет-нет, нельзя. Мне приказано немедленно доставить вас.

Агнесса молча кивнула и последовала за Кэтрин. Какое необычное требование, какое полное пренебрежение удобствами гостьи! Ее разбирало любопытство — наверное, чувство греховное, однако ей никак не удавалось его подавить.

Их проход через зал, уставленный столами на козлах, сопровождался громкими возгласами веселых сытых мужчин — они улыбались Агнессе и приветствовали ее. Все слуги и солдаты являлись твердыми приверженцами Генриха, в то время как Агнесса была подопечной Элеоноры, но они знали девушку с первого дня ее появления в замке и относились к ней с любовью.

Наконец женщины подошли к дальнему концу зала, где начиналась каменная лестница, выбитая в стене. В детстве Агнесса до смерти боялась подниматься по этой лестнице, куда не проникал дневной свет. Решетки и темные пролеты часто снились ей в ночных кошмарах. Возможно, и Кэтрин побаивалась этой лестницы.