Непорочность   ::   Форстер Сюзанна

Она так долго одна.

В такие минуты, как эта, Уэбб сожалел, что не в состоянии помочь всем одиноким в этом мире, включая Блю. Никто лучше него не знал, какую боль приносит одиночество. Но в прошлом Уэбб был одинок по собственному выбору, это была его защита. Блю оставалась одна, стремясь к независимости. Она никогда не казалась несчастной.

Однако надо быть благодарным за то, что он может хоть что-то сделать в этой жизни. Став мужем, а потом и отцом, он дал себе слово, которое хранил в глубине сердца, и никому об этом не рассказывал, даже своей любимой. Это был договор с небесами.

Пока он жив, у его жены всегда будут розы зимой, а его дети и внуки будут играть на солнце. Так будет, и не только потому, что он любит их больше жизни. Это его святой долг перед маленькой девочкой, которой всегда будет восемь лет и чье пение всегда будет звучать в глубинах его памяти.

* * *



– Остановите здесь! – крикнула Блю таксисту. Водитель в черной кепке мчался по проселочной дороге графства Керри так, словно они участвовали в гонках; и Блю едва не простилась со своими отбеленными зубами. Но крикнула она не поэтому.

Машина проскочила мимо старой церкви, но Блю успела заметить серое каменное здание с крошечным двориком и статуей.

– Остановите… – Блю долго и многословно извинялась, понимая, что у водителя мог случиться инфаркт от испуга, но в конце концов это было бы только справедливо. – Подождите, пожалуйста, я зайду в церковь. – Добившись обещания дождаться, она заверила, хлопнув дверцей: – Я быстро.

Порывистый ветер раздувал длинные золотистые пряди ее волос. Блю пожалела, что оделась так легко. На ней был тонкий шелковый костюм небесно-голубого цвета. Была середина лета, но за те несколько дней, что Блю провела в Ирландии, она поняла, что когда небо затягивают облака, здесь становится холодно, как зимой в Калифорнии.

Церковь под соломенной крышей не обманула ее ожиданий. Маленькая, изящная, ни следа испанского влияния, как в церкви Рика, но глаз не оторвать. Блю не знала, войти ли внутрь или постоять во дворике, но в конце концов пересилил сад, заросший кустарником, плющом, диким виноградом и вьющимися цветами.

Статуя мадонны с младенцем, насколько могла судить Блю приблизившись, была намного меньше статуи Святой Екатерины, но прелестна. Выполненная из белого известняка, покрытая от времени мхом, она излучала удивительный покой.

Блю заметила, что на дорожке кто-то оставил цветы. Букетик незабудок лежал на камнях у ее ног. Она с любопытством опустилась на колени и коснулась их, удивляясь, почему они рассыпаны так, словно букетик уронили.

– Мисс, эти цветы, они…

Блю подняла голову и увидела глаза, которые могли соперничать даже со знаменитой изумрудной зеленью ирландских лугов. Какое-то мгновение она не видела ничего, кроме этих глаз. Постепенно до нее дошло, что перед ней стоит мужчина с растрепанными темными волосами, в белой водолазке с высоким воротом. Он загадочно улыбался.

Блю собрала цветы и встала.

– Они прекрасны, – проговорила она, испытывая непонятную неловкость. – Они для мадонны?

– Не совсем, – быстро отозвался он. – Я просто положил их сюда, чтобы залезть на дерево. – Он указал на огромный, раскидистый дуб, такой же старый, как церковь. Сердце Блю странно дернулось.

– Там кошка застряла?

– Да, откуда вы знаете?

– Не рыжая, случайно? – Невозможно, это не мог быть Фэнг. Она оставила его в гостинице, он спал. – Нет, черная с белым – котенок еще.

Блю беспомощно посмотрела на мужчину, зачарованная его выговором: Непослушные волосы трепал ветер, лицо огрубело от жизни на природе. Но он был красив, о таком красавце мечтает каждая девушка. «Истинный ирландец», – решила Блю. Ей повезло – темноволосый ирландец.