Непорочность   ::   Форстер Сюзанна

Черная блузка с вырезом лодочкой соскользнула с плеча Мэри Фрэнсис, обнажив черную бретельку комбинации. Мэри Фрэнс мгновенно поправила съехавшую блузку, сложила руки на коленях и вздохнула, удовлетворенная тем, что внесла свою лепту в мировой порядок, пусть и совсем крошечную.

Блю, хоть убейте, не понимала, как женщина может быть такой отрешенно-мечтательной, витающей, где-то в облаках и одновременно такой чувственной. Совсем как героиня диснеевского мультика. У нее это получалось естественно, как дыхание. Глаза, таинственные, как лесная чаща, отключались на минуту и тут же пронзали вас, будто луч света.

Через мгновение взгляд этих глаз встретился с отражением в зеркале, и предавшаяся было размышлениям Мэри Фрэнсис сразу же вспомнила, что она не в садах ордена Святой Гертруды.

– Как тебе нравится такая мысль? – спросила она. – Можно вырвать женщину из монастыря, но нельзя вырвать монастырь из души женщины.

Блю с упавшим сердцем подумала, что ее новая подруга никогда еще не была так права, но ни за что не призналась бы в этом, даже если бы перед ней вдруг появился сам Брэд Питт и предложил себя в награду за искренность. Ну… разве что если бы он опять отпустил длинные волосы и с головы до ног упаковался в кожу. Впрочем, это ерунда!

– Страну, – уточнила Блю. – Нельзя вырвать из души женщины страну – хотя это тоже неверно. Можно. Женщина, если захочет, может стать проституткой. Так сказала Камилла Палья.

Блю обошла вокруг Мэри Фрэнсис, сидевшей на старом деревянном табурете перед зеркалом. Она бы не удивилась, узнай, что Мэри Фрэнсис читала расхожие размышления Пальи о любви, сексе и феминизме, опубликованные в девяностые годы. Не сказать, чтобы Блю была близка современная попсовая философия, но она уважала критицизм и иконоборчество в широком смысле этого слова, а если речь шла о борьбе с предрассудками, то могла извинить и высокопарность слога, Всего этого у Пальи было в избытке.

А еще ей нравились решительные женщины. К счастью, похоже, с этим у Мэри Фрэнсис все будет в порядке. Она удивила Блю в тот день, когда с готовностью согласилась на интервью с Кальдероном вместо нее. Блю подозревала, что Мэри Фрэнсис движет чувство вины по отношению к сестре, но все обстояло не так просто. При одном упоминании имени Уэбба Кальдерона она обмирала. Если он пока еще и не овладел ее помыслами безраздельно, то это дело времени, желает она этого или нет.

В тот день, когда они наконец договорились обменяться ролями, Блю отправилась к Мэри Фрэнсис домой. Мэри Фрэнсис занимала крошечную квартиру – клетушку в нескольких кварталах от церкви. Блю сразу же вытолкала ее в ванную, поставила перед зеркалом и вознесла благодарственную молитву косметической фирме «Макс Фактор».

Кажется, молитва дошла по назначению.

Блю едва тронула ее лицо косметикой, а результат оказался потрясающим. Кожа Мэри Фрэнсис напоминала тончайший фарфор. Добавьте к этому великолепные скулы и, конечно, глаза. Эти глаза приковывали к себе и изумляли. Неужели это экзотическое создание и в самом деле так чопорно, как кажется? Даже Блю хотелось узнать ответ. Оставалось только придать сносный вид волосам, тогда она почти добьется цели. Цвет волос Мэри Фрэнсис не поддавался описанию. Их каштановый отблеск напоминал Блю о виноградниках Бургундии. Но когда она сказала об этом Мэри Фрэнсис, та лишь пренебрежительно покачала головой:

– Они же не светлые. Мужчины любят блондинок, разве не так? По-моему, это у них на генетическом уровне.

– Только не Кальдерон, – заверила ее Блю. – Он заказал длинные темные волосы и невинность. Это твой портрет, малышка. Если бы пошла я, пришлось бы надеть парик и заклеить рот.

Длинные темные волосы и невинность.