Неповторимая весна   ::   Патни Мэри Джо

Несмотря на то что буквально вся мебель была уставлена пустыми тарелками и чашками, на Кейт успокаивающе подействовал дух изысканности, царивший в комнате, с любовно отполированными антикварными вещицами и сочными цветами персидских ковров. Джулия оформила комнату по своему вкусу, но Сэму тоже нравился этот дизайн, что говорило о том, как он изменился, насколько далеко ушел от восточнобалтиморского парня.

Увидев Кейт, Джулия покинула свое временное убежище в одном из боковых кресел.

– Джанет будет здесь убирать, и Чарлз предложил, чтобы мы собрались в семейном зале.

Кейт вздохнула. Она совсем забыла, что с ними хотел поговорить адвокат. Когда они с матерью шли из одного конца огромного дома в другой, она спросила:

– Это ведь не займет много времени? Конечно, дом отойдет тебе. А поскольку отец не жаловал нас с Томом, то, я полагаю, каждый из нас получит не больше шиллинга на свечки.

– Ты же знаешь, что отец был непредсказуем. И хотя ему было трудно принять некоторые ваши поступки, он никогда не переставал любить тебя и твоего брата.

Кейт действительно не сомневалась в любви отца, несмотря на то что Сэм так и не простил ей развода с Донованом и бегства из Мэриленда. За годы ее самовольной ссылки они помирились. Были приезды в Сан-Франциско, регулярные телефонные звонки. И хотя они с отцом не касались серьезных тем, отношения между ними снова стали вполне дружескими.

А вот Том – совсем другое дело. Сэм не разговаривал с сыном почти десять лет. Кейт быстро помолилась, чтобы отец оставил брату хоть что-нибудь в знак примирения.

Свет в семейном зале был притушен, и Оскар Уайльд, престарелый пес породы шелти, дремал у потрескивающего камина. Здесь был центр, самое сердце дома, и здесь дизайнерский талант и вкус Джулии выявился гораздо интереснее, чем в официальной комнате для приемов. Прочная, удобная мягкая мебель, которую она выбрала, еще когда дети были маленькими, сохранила свою форму, несмотря на то что на ней многие годы подпрыгивали и сидели, смотря телевизор или читая газеты по воскресеньям. Груда больших разноцветных подушек в одном углу дивана помнила бесконечную череду растущих детей, поскольку Джулия была всегда рада друзьям и подружкам Тома и Кейт.

Стена позади камина играла роль семейной фотогалереи, со множеством снимков, отражавших десятилетия жизни. Взгляд Кейт скользнул по ним: вот Том прислуживает в церкви, вот он играет в лакросс, а вот они с матерью работают в саду среди пышно цветущих весной растений. Джулия была самым выдающимся цветоводом их района. Сбоку от фото сада висел красивый портрет Сэма и Джулии, снятый в тот вечер, когда они были на ужине в Белом доме, и снимок, на котором Сэм помогал своей матери перебираться на новое место жительства – в дом в восточной части Балтимора, который он купил для нее. Отца и бабушку сопровождали по меньшей мере еще двадцать членов семейства Корси, включая Кейт и Тома.

Взгляд Кейт остановился на ее свадебной фотографии. Боже, какими юными были они с Донованом и какими счастливыми, даже больно смотреть. Как это характерно для Джулии – не убирать ни эту фотографию, ни фото Тома. Плохая или хорошая, но история семьи Корси на этой стене была представлена полностью.

Кейт сморгнула навернувшиеся слезы, вспомнив добрые старые времена. Каждый из них нес свою долю ответственности за то, что когда-то счастливая семья распалась. Все вошли в зал в тот момент, когда Чарлз Гамильтон закрывал дверцы камина и его бугристое лицо освещали языки пламени. Адвокату было под шестьдесят, его отличало такое же худощавое телосложение, как у Джулии, то же изящество манер, и он идеально соответствовал образу семейного юриста. Но типичная внешность не означала, что в жизни Чарлз всегда следовал стереотипам. Когда-то давным-давно они с Джулией были обручены.