Невеста лорда Кэрью   ::   Бэлоу Мэри

И что он достоин вас, как никто другой. До свидания, Саманта!

И прежде чем она смогла ему ответить не только жалостной улыбкой, лорд Фрэнсис захлопнул дверцу кареты.

* * *



Маркиз принял ванну и переоделся. Его камердинер с довольным видом – он явно гордился своим хозяином – смазал лечебной мазью синяки и ссадины на его лице и на теле. После чего Хартли спустился в библиотеку, попросил слугу разжечь камин, хотя день был теплый, и опустился в кресло возле камина. Болело все тело, каждый сустав, каждая мышца. Каким-то чудом уцелели глаза, но, пожалуй, только они и уцелели.

Он мечтал, чтобы Саманта поскорее вернулась домой и помассировала ему руку. Но лицо… Лучше бы ей хотя бы с неделю не видеть его лица.

Он победил.

Хартли откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но трудно было успокоиться – он не мог сдержать ликование. Он победил! Расквитался с Лайонелом. Отомстил за Саманту – и за себя тоже. Хартли позволил себе гордо улыбнуться – и охнул от боли. Вот уж никогда бы не подумал, что улыбка может причинить физическую боль.

И тут дверь с шумом распахнулась. Маркиз успел повернуть голову, чтобы увидеть ворвавшийся в библиотеку вихрь – желтые цветы свесились со шляпки и отчаянно метались перед глазами Саманты. Но она сорвала шляпку с головы и, не глядя, швырнула в угол. Лакей тихонько притворил за ней дверь.

– Я готова убить вас, Хартли! – воскликнула она. – Задушить собственными руками! И вы даже не сказали мне. Вот так неотложное дело! Он бы хладнокровно убил вас. И я убью!

– Как хорошо, однако, – сказал Хартли, – что человек может умереть лишь один раз.

– Хартли… – Саманта подошла к нему и опустилась па колени. – О, Хартли, бедное твое лицо! Почему ты это сделал? О, я знаю почему – из-за меня. Какое безрассудство! Никогда больше так не поступай. Но я тебе благодарна. Я так тебя люблю!

– Ради одних только этих слов стоило бросить ему вызов, дорогая моя Саманта, – осторожно улыбнувшись, сказал маркиз. – Но я поступил так и ради себя тоже.

– Потому что, оскорбляя меня, он оскорбил и тебя? – спросила она, подняв глаза на его изукрашенное синяками лицо.

«Красавцем я никогда не был, – подумал Хартли. – Представляю, как я ужасен сейчас». Но Саманта смотрела на него с обожанием.

– Да, – сказал он. – Но вот из-за этого тоже. – Маркиз поднял свою правую руку. – И из-за ноги. Он виновник моих увечий. Это не был несчастный случай. Он столкнул меня с лошади – шестилетнего ребенка!

В глазах Саманты заблестели слезы.

– Ах, Хартли! – прошептала она. – Бедный мой любимый Хартли! Фрэнсис сказал, что ты победил. Что ж, Лайонел выглядит еще хуже, чем ты?

– Куда хуже, – ответил маркиз. – До конца своей жизни оп будет ходить с кривым носом, и, бьюсь об заклад, по меньшей мере всю следующую неделю никто не сможет разглядеть, есть ли у него вообще глаза.

– Замечательно! – неожиданно ухмыльнувшись, сказала Саманта. – Как я рада! Отличная работа, сэр!

– Какая кровожадная женщина, – пошутил он.

– Хартли. – Саманта осторожно опустила подбородок на его колено и не сводила с него глаз. – Я ужасно глупая женщина. Поняла это только недавно, и особенно прошлой ночью. А сегодня мне это стало совершенно ясно. Я не правильно понимала значение этого слова.

Хартли засмеялся.

– Ты и вправду глупая. Какого слова?

– Понимаю, тебе сейчас ужасно больно. Но скажи, это совершенно невозможно – сесть к тебе на колени?

Ему было больно. Даже малейшая тяжесть на коленях причиняла боль. Но он протянул к ней руки, и она прильнула к нему, положила голову ему на плечо.

– Это слово – «нравиться», – сказала она. – Оказывается, то, что я определяла словом «нравиться», на самом деле – любовь.