Обитель Порока   ::   Кубелли Лючия

Порой она даже задавалась вопросом, сможет ли воспротивиться соблазнам, которым ее подвергал Фабрицио, если они станут слишком опасными. И отвечала себе: нет.

Он покинул помост и, заняв свое кресло, прошептал, кладя ладонь на колено Леоноры:

– Можешь позабавиться с ней, если желаешь. Любопытно, сумеешь ли ты довести ее до неистовства?

Сестра вспорхнула с места и поспешила к испытуемой. Ощущать полную власть над людьми – будь то мужчина или женщина – было для нее наивысшим наслаждением. Очевидно, предрасположенность к садомазохизму была у всех Балоччи в крови, варьировались только их методы истязания своих жертв. Одни члены этой семьи отличались крайней жестокостью, другие, в их числе и Леонора, предпочитали действовать мягко, исподволь доводя свою жертву до безумия. Особым шиком считалось суметь не утратить при этом самоконтроль. Леонора гордилась своей способностью в любой ситуации сохранять хладнокровие. Садистские эксцессы заряжали ее колоссальной энергией и помогали ей самоутверждаться.

Она была ниже ростом, чем Алессандра, однако это ей не мешало. Едва вступив на помост, Леонора встала на колени между раздвинутых ног блондинки и принялась их массировать, начав с икр. Зрители затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного ее движения. Алессандра попятилась, ошеломленная напористым домогательством другой женщины. Но едва лишь многоопытная лесбиянка начала ласкать ее бедра, как изо рта ее добровольной жертвы вырвался сладострастный стон, а по ее ногам пробежала дрожь. Леонора немедленно вогнала палец ей в лоно и принялась им там быстро двигать, согревая своим горячим дыханием ее трепетный клитор. Стон порочной нимфоманки перешел в завывание, нектар хлынул из ее влагалища ручьями. И едва лишь язычок Леоноры проник, свернутый в трубочку, между ее набухшими половыми губами, как всякие сомнения в исходе происходящего покинули Алессандру. Возбужденная до крайности, она вздрогнула и почувствовала, как ноют ее набухшие соски и как бегут по коже мурашки. Ее плоский живот втянулся, груди оттопырились, а трепещущий расцветающий бутончик сладострастия раскалился так, словно бы собирался воспламениться. Похотливые визги перемежались у нее со звериными стонами и становились все громче по мере того, как Леонора все больше входила во вкус этой своеобразной дегустации.

– Нет! Довольно! Больше не надо! – не помня себя от умопомрачительной похоти, взмолилась Алессандра, едва ли не рыдая.

– Молчать! – прикрикнул на нее Фабрицио.

Алессандра на мгновение оцепенела. Воспользовавшись этим, Леонора впилась в ее клитор и начала его сосать, бесцеремонно просунув ей во влагалище сразу три пальца. От перенапряжения все ее напрягшееся тело вспотело, а над верхней губой выступила испарина.

Не прошло и нескольких мгновений, как Алессандра запрокинула голову, отчего у нее на шее вздулись вены, а на виске начала пульсировать жилка, и натуженно завыла, проваливаясь в омут умопомрачительного удовольствия.

Леонора выпрямилась и строго сказала, поглядывая с плохо скрытым вожделением на ее соблазнительные груди:

– Тебе недостает самообладания!

Как бы в назидание она ущипнула блондинку за розовый сосок.

Алессандра охнула, охваченная новым пароксизмом сладострастия.

Леонора с торжествующим видом села в свое кресло и спросила у брата:

– Ты не считаешь, что она заслуживает еще двух наказаний?

Но Фабрицио не удостоил сестру ответом, слишком увлеченный созерцанием любовницы. После серии бурных экстазов ее лицо стало пунцовым. Красные пятна расплылись по ее грудям и шее, волосики на срамных губах заманчиво заблестели, влажные от нектара лона, а все тело покрылось пленкой пота.