Отцы и дочери   ::   Райс Патриция

Вы должны были понимать, что из всех богатых невест, способных вытащить вас из нищеты, моя дочь — самый неподходящий вариант. Я не намерен финансировать ваши светские выкрутасы. — Глядя в упор на мощного молодого человека, Торогуд говорил ледяным тоном. — Вы оставите Каролину в покое или я упрячу вас в долговую яму, да так быстро, что ваши родственники даже не поймут, где вас разыскивать.

«И даже не попытаются», — признался сам себе молодой человек. Его старший брат наделал столько долгов, что их не смог бы оплатить никто и никогда, однако же никому и в голову не приходило предъявлять графу неоплаченные счета. Он получил самостоятельность после смерти своего отца, то есть когда еще учился в школе. Нынешний граф не смог бы вытащить своего брата из тюрьмы, как не сумел бы и предотвратить эту катастрофу. Лорд Джон даже зубами скрипнул от досады. Похоже, на пути к счастью стояло неодолимое препятствие.

— Я люблю Каролину, сударь, и у меня есть все основания полагать, что она отвечает мне взаимностью. Я оплачу векселя. Вам не придется обеспечивать Каролину. Я сам буду содержать ее. Мы можем жить в имении моей матушки в Дорсете. Вашей дочери ничто не грозит, уверяю вас — Джек старался говорить твердо, но в душе колыхнулись непрошеные сомнения. Эти сомнения мучили его с того момента, как он понял, что поиски богатой наследницы превратились в нечто иное и совершенно неконтролируемое. Он готов был отвечать за каждое свое слово, но не мог забыть о том, как еще по-детски наивна Каролина. Представляла ли она себе, что именно означает скромная жизнь в Дорсете? Много ли прошло бы времени, прежде чем она затосковала бы, лишенная общества и всей той роскоши, к которой успел приучить ее отец?

— Ей ничто не грозит потому, что я не отдам ее в ваши руки! — вскипел Торогуд. Он ожидал, что юный хлыщ моментально съежится под первым же ударом. Но упрямое нежелание смириться внушило Генри даже некоторое уважение к молодому лорду. Впрочем, не настолько сильное, чтобы отдать свою старшую дочку этому глупцу. Если он решил, что его титул — прекрасный товар, который можно выменять на приданое Каролины, то пусть не обольщается. Ведь счастье дочери зависит не от титула, а от репутации мужа. Расточительные привычки Четэма никак не говорили в его пользу, и потому Генри продолжал неумолимо гнуть свою линию. — Я сейчас же позову дочь сюда, и вы сами ей сообщите, в моем присутствии, что никогда больше с нею не увидитесь. Взамен я обещаю вам не требовать этих долгов. Если же вы еще хоть раз появитесь на моем пороге, я немедленно передам ваши долговые расписки в магистрат. Вы меня поняли?

Джек все слышал и все понял. Его от природы бледное лицо приобрело сероватый оттенок, но глаза так и вспыхнули огнем.

— Я понял, что вы сейчас растоптали жизнь вашей дочери, как и мою собственную. Как вы сами сказали, Каролина молода и, возможно, оправится от удара. Что же до меня, пока эти расписки у вас, мне не на что надеяться. Если вы действительно хотите моего исчезновения, я требую дать мне ссуду, чтобы найти способ погашения долгов.

То, чего он не сказал вслух, касалось Каролины… Он никогда не произнес бы этих слов, ведь в них заключалась последняя, едва тлеющая искорка надежды на достойную жизнь.

Старик с презрением поглядел на молодого человека, решив, что тот требует всего лишь мзду за свое молчание. Ну способен ли продувшийся безземельный лорд извлечь пользу из денег, пусть и немалых, и при этом остаться джентльменом? Несомненно, вся полученная ссуда немедленно очутится на игровом столе — очередная безумная попытка отыграться — и бесследно исчезнет. Ну что ж, если это все, что от него требуется, да будет так. Генри коротко кивнул:

— Но вы должны написать мне расписку на эту сумму.