Отсрочка ада   ::   Окунь Михаил

Страшно шептала местная молва, что это лепрозорий…

Другим боком шоссе уютно лежало на травяном бережку. Со стороны воды бережок был ограничен поребриком, точнее, невысокой стенкой из красного массивного гранита. А над всем возвышалась огромная металлическая конструкция, крашенная во что-то бурое, с застекленной будочкой наверху. Надо понимать, этот монстр и управлял механизмами открывания и закрывания плотины.

С бережка взору представал широчайший речной разлив. Вдали он был разделен то ли островом, то ли полуостровом, покрытым густой зеленью. Отсюда вода устремлялась через ворота плотины, скрытые где-то в недрах, на другую сторону, вниз.

Когда уровень воды спадал, из-под поверхности вылезали крокодильи морды сгнивших бревен какого-то совсем древнего сооружения.

Зачем я так подробно описываю это место, сочетающее в себе прекрасное и уродливое? А затем, что под боком проносившихся по шоссе машин, на узеньком тротуарчике со сломанными ржавыми перильцами, предназначенными для защиты от падения в водопад пешеходов, контуженных алкоголем или трудной жизнью, в каучуковый мячик играли эти двое (они выбрали, конечно, именно опасную сторону). Кидали его о землю, и в полном соответствии с законами физики мячик отскакивал в руки партнера.

…И я подошел к ним, потому что был пьян, одинок и заворожен ими.

Теперь-то я знаю, что должен был немедленно остановить первую попавшуюся машину и умолить водителя умчать меня подальше от ревущей воды.

Или, скатившись по узкой боковой лесенке к подошве водопада, вломиться в путаницу прибрежных зарослей и продираться в ней до изнеможения.

Или вскарабкаться на кручу к забинтованным потусторонникам из розового дома и покрыть братскими поцелуями их страдающие глаза с высыхающими роговицами.

Но ничего этого я не сделал… Демоны вырвались из преисподней. Их рев (или рев воды?) нарастал во мне, тревожил, но словно заглушался мягкими шлепками сгустка каучука об асфальт.



2

… К чему этот надрыв?!

Двое малолеток, мальчишка и девчонка, играли в собачий мячик. Я, по пьянке, подкатился к ним. Поводом для знакомства послужили два пластмассовых ящика из-под бутылок, красный и черный. Я их еще раньше приметил укрытыми под кустом. Видимо, какой-то местный бомжик припрятал их, чтобы выручить потом в ларьке несколько рублей. Не сделал сразу, вот и обделался.

Я сказал им о ящиках, и, учуяв поживу, они враз забыли про свою дурацкую игру и кинулись за добычей. Схватили ящики, а потом мы вместе влезли в автобус и поехали, усевшись на эти самые ящики посреди прохода. Девчонка запрыгнула ко мне на колени. Мы были эпатажные ребята…

Оказалось, что живем совсем рядом, и они пригласили меня зайти к ним (отнюдь не в благодарность за ящики — просто так).

Вот, собственно, таково начало этой истории.

«Все не то, не то!..» — как однажды досадливо вскричал Иван Бунин в одном из своих стихотворений.

Я не в состоянии теперь в точности описать их тогдашнюю внешность, хотя видел их в течение двух лет чуть ли не каждый день. Их внешность словно расплывается, дробится, ускользает…

Безусловно, они были очень похожи друг на друга. Курносые, с волосами пепельного цвета, светлоглазые (голубое с серым). Их глаза отражали все окружающее, как зеркала, как любая полированная поверхность, но ничего в себя при этом не принимали, как бы не давали пропуска в мозг. И еще они имели свойство смотреть сквозь тебя — и в данном случает это не литературный штамп. Говорят с тобой и не видят. Просто потому, что тебя нет. Действительно для их нет.

Гена и Надя. Ему четырнадцать лет, ей одиннадцать.

У нее были гладкие волосы до плеч и родинка на правом крыле носа. И очень чувственный изгиб рта.

Не один я был такой приметливый.