Русские разборки   ::   Коллинз Джеки

— Достала меня эта работа, — пожаловалась она двоюродной сестре Синди, которая, собственно, и нашла ей это место в кофейне на Мэдйсон-авеню. Синди тоже мечтала стать певицей.

— Не забывай, за нее платят, — напомнила Синди, крепкая двадцатитрехлетняя девушка из Атланты, с блестящей черной кожей, широкими лодыжками, крепким задом, огромным бюстом и жизнерадостной улыбкой до ушей.

— Деньги надо зарабатывать пением, — назидательно проговорила Либерти. — Вот это будет настоящая работа.

— Сначала пробейся, потом уж про деньги говори, — напомнила Синди. — Мы с тобой пока еще в списке ожидающих.

— Знаю, знаю, — нахмурилась Либерти. — Надо чем-то зарабатывать. А то скоро за квартиру платить нечем будет.

Нахмуренный лобик нисколько не портил ее редкостной красоты. Смешанных кровей, плод любви чернокожей матери и отца, о происхождении которого она могла лишь догадываться (мать отказывалась о нем говорить и уж тем более — называть его имя), Либерти имела кожу цвета молочного шоколада, роскошные длинные черные волосы, миндалевидные зеленые глаза, густые брови, невообразимо длинные ресницы, точеные скулы, полные губки, острый подбородок и прямой носик. Синди то и дело охала и ахала, как она похожа на Холли Бери, что порядком раздражало Либерти, считавшую себя неповторимой и не желавшую, чтобы ее сравнивали с другими, пусть даже с красивыми и знаменитыми.

Ей было девятнадцать лет. Впереди еще куча времени.

Или нет?

Иногда она просыпалась посреди ночи в холодном поту, с гулко бьющимся сердцем. Что, если ее талант так и не откроют? Никто не станет слушать ее песни? И ее исполнение никого не тронет? И вдруг ее ждет тот же финал, что и маму — неудавшуюся певичку, целыми днями возящую чужую грязь?

Черт, ей уже почти двадцать, она четыре года как кончила школу, и за все это время с ней не произошло ничего значительного. Нет, конечно, она записала любительскую демонстрационную кассету, несколько раз участвовала в чужих концертах в качестве бэк-вокалистки, правда, гораздо реже, чем ей хотелось бы. И до сих пор ни один продюсер не подошел к ней и не сказал: «Дорогая, ты то, что мне нужно! Я подписываю с тобой контракт здесь и сейчас. Ты станешь новой Алисией Кейс или Норой Джонс, сама выбирай».

Где, черт возьми, Клайв Дэвис или П. Дидди? Где все эти знаменитые продюсеры с их хваленым чутьем? Они бы сейчас ей очень пригодились.

— Мисс! — взбешенный женский голос из зала вернул ее к реальности.

Либерти величаво подошла к клиентке. Чего ей не занимать, так это достоинства. Никому не удастся втоптать ее в грязь.

— Да? — спросила она.

— Вы хоть представляете себе, сколько времени я уже вас дожидаюсь? — визгливо проговорила женщина. — Где моя яичница? — Дама была с резкими чертами лица, одета в костюм-подделку от Армани, а на коленях держала такую же липовую сумочку «Вьюиттон» на коленях.

«Вот дешевка! — подумала Либерти. — Не можешь позволить себе настоящее — не покупай вообще».

Ее спутник молчал. По-видимому, для него яичница была не таким срочным делом.

— Прошу меня извинить, — произнесла Либерти независимым тоном. — Но ваш столик обслуживаю не я. — Она не стала говорить: «Я не ваша официантка», ее от этого слова коробило, тем более перед этой кралей.

— Так позовите того, кто обслуживает! — фыркнула дама. — Я здесь уже четверть часа сижу.

— Сию минуту, — протянула Либерти.

Их глаза на мгновение встретились. Женщина смотрела на нее с ненавистью, ведь девушка была так красива. Это случалось сплошь и рядом. Будь она Бейонс Ноулс или Джанет Джексон, на нее бы так не смотрели. Тогда бы все перед ней виляли хвостом, как всегда бывает со звездами.

Как-то раз к ним в кофейню забрела Мэрайя Керри со свитой и парой громил-телохранителей, не отходивших от нее ни на шаг.