Сорвать розу   ::   Мартен Жаклин

 – Прекрати вертеться или никогда не будешь готова.

Лайза попыталась стоять спокойно, но через минуту уже трогала шелковистые волосы, рассыпавшиеся по спине.

– Собираешься… хочешь попробовать завить волосы щипцами?

Молли уставилась на нее, в ее взгляде смешались возмущение и удивление.

– Ни за что на свете! – объявила она, и три ее подбородка негодующе колыхнулись. – В последний раз, припомни, кто грозился прижечь мою спину горячими щипцами?

Лайза хихикнула.

– Кому-то должно быть стыдно, – призналась она.

– Должно, – согласилась служанка без особой уверенности. – Все, что можно сделать с твоими волосами, – это поднять их наверх и заколоть или уложить косу вокруг головы, но их нельзя завить, мисс Лайза, и это факт.

Заметив удрученный взгляд Лайзы, она утешила девушку.

– Не расстраивайся, моя любовь. Ты хороша и так. Все, что требуется, – это шляпка, – добавила она озабоченно, вытаскивая кучу красивых газовых и кружевных шарфов и шляпок из шкафа.

– Ты же знаешь, Молли, я ненавижу их.

– Но это очень модно, мисс Лайза, – убеждала Молли без особой надежды в голосе.

К ее великому изумлению, Лайза тотчас же наклонила голову, давая возможность приколоть шляпку. Молли не догадывалась, что простое замечание вызвало у ее любимицы болезненное воспоминание о Филипе Фэртоне – таком прекрасном и модном в зеленых бриджах и шикарном жилете, чулках со стрелками, идеально обтягивающих стройные красивые ноги.

Лайза, спустившись в гостиную, застала гостей уже там: преподобный Кордуэлл и мать пили чай, настоенный на садовых травах, а отец, Аренд и Филип потягивали пиво домашнего приготовления.

Как и в церкви, сердце Лайзы отчаянно забилось при виде племянника священника. Память не подводила ее: волосы действительно солнечно-золотые, лицо – словно высечено из камня. Когда его голубые глаза останавливались на ней, ее сердце билось, как только что пойманная рыба в сетке.

Покончив с напитками и множеством маленьких пирожных, уставший от звона чайной посуды, Аренд предложил молодому гостю:

– Может, сходим в конюшни и посмотрим наших лошадей?

– С большим удовольствием, – ответил Филип густым баритоном, так не похожим на резкий голос отца и хриплое ворчание брата.

Все трое вышли из дома и степенным шагом отправились к конюшням. Налюбовавшись каждой лошадью в отдельности, особенно Прекрасной Девочкой Лайзы и Голландской Девочкой Аренда, Лайза, помня, что Аренд собирался поработать с Авессаломом, предложила Филипу прогуляться.

Украдкой взглянув на его плотно сжатые губы и заметив появившийся на бледных щеках румянец, девушка с удивлением отметила, что имеет над ним какую-то власть.

Благоговейно восхищаясь его красотой, она поразилась совершенно новому для нее чувству – этого большого удивительного мужчину бросило в дрожь именно из-за нее! Осознание этого опьянило Лайзу.

После первых неловких минут, каждая из которых была наполнена тайными желаниями, они обсудили воинственную проповедь дяди и планы Филипа поступления в семинарию.

В мозгу Лайзы пронеслось «Преподобный Филип Фэртон», и ее охватило беспокойство.

«Ты никогда не станешь женой священника, моя девочка». Это насмешка Аренда прозвучала так, будто он был здесь, рядом с ними, и произнес эти слова вслух.

Пытаясь отвязаться от навязчивой мысли, Лайза отряхнулась на манер собаки, только что вышедшей из воды, и нечаянно освободилась от поддерживающей руки Филипа Фэртона; заметив, что он смотрит на нее с удивлением и укором, забеспокоилась.

– Прошу прощения, – неуверенно залепетала девушка. – … Испугалась. Показалось, что увидела змею.