Бесприютный   ::   Варгас Фред

– Вот видишь, – снова начала Марта, – я тебе говорила, что однажды ты перерастешь меня на целую голову, а ты не верил. Ну, кто был прав? Н-да, давненько это было… Сколько тебе тогда было лет? Десять. И потом в один прекрасный день мальчуган испарился. Хоть бы весточку о себе подал. Не хочу тебя упрекать, но ты хоть бы разок объявился.

Клеман прижал к себе старую Марту, а та похлопала его по спине. Конечно, от него разило потом, но ведь это был ее малыш Клеман, да Марта и не была неженкой. Она была счастлива снова видеть этого мальчика, которого когда-то потеряла и которого пыталась учить читать и складно говорить целых пять лет. Когда она встретила его на улице, на тротуаре, где его всегда бросал негодяй отец, он только и умел, что ворчать: «Плевать, все равно мне гореть в аду».

Марта посмотрела на него с тревогой. Вид у него был никудышный.

– Неважно выглядишь, – объявила она.

Клеман присел на машину, уронив руки. Он смотрел на газету, которую Марта положила на свои пакеты.

– Ты прочла газету? – выговорил он.

– Я там кроссворды гадаю.

– Убитая женщина, ты видела?

– Еще бы не видеть. Все видели. Такое зверство.

– Они ищут меня, Марта. Ты должна мне помочь.

Клеман описал в воздухе круг рукой.

– Убитая женщина, – повторил он. – Они ищут меня. Они про меня в газете напечатали.

Марта порывисто раскрыла складной стул и села. Кровь стучала у нее в висках. Теперь она уже видела в Клемане не маленького прилежного мальчика, а вспоминала все те гадкие привычки, которые он впитал с девяти до двенадцати лет. Он воровал, дрался, если кто-то обзывал его придурком, царапал машины, кидал куски мела в бензобаки, бил витрины и поджигал мусорные баки. Он был такой худой и ворчал «все равно гореть в аду, папа так сказал, и мне плевать, все равно». Сколько раз Марта забирала его из полиции? Хорошо еще, что благодаря своему ремеслу она знала все участки как свои пять пальцев. А к тринадцати годам Клеман почти успокоился.

– Не может быть, господи, – тихо сказала она несколько минут спустя. – Господи, не может быть, чтобы они искали тебя.

– Это я. Они заберут меня, Марта.

У Марты стоял ком в горле. Ей представилось, как по лестнице бегут люди и слышен голос ребенка, колотящего в дверь: «Они заберут меня, Марта, заберут!» Она открывает дверь, и он с плачем бросается к ней. Она велит ему свернуться калачиком на кровати, накрывает красным одеялом и гладит по голове, пока он не уснет. Конечно, малышу Клеману всегда не хватало ума. Она это знала, но скорее дала бы разрезать себя, на куски, чем согласилась бы с этим. И без того было много желающих плюнуть в него. Мальчуган не виноват, он придет в себя и всему научится. И будь что будет.

И без того ясно, что будет, сказал бы эта старая сволочь Симон, который когда-то держал бакалейную лавку. Этот всегда готов утопить ближнего. Он называл Клемана «дурным семенем». Мысль о старом негодяе придала Марте сил. Она знала, что надо делать.

Встала, сложила стул и подхватила свои сумки.

– Идем, – сказала она. – Нечего тут торчать.



Глава 4

Марта жила теперь в комнате на первом этаже недалеко от площади Бастилии, в маленьком тупичке.

– Один друг нашел мне комнату, – гордо сказала она Клеману, открывая дверь. – Если бы не все это барахло, смотрелось бы лучше. И на набережную он меня пристроил. Людвиг его зовут. Ты бы поверил, что однажды я буду книгами торговать? Была одна панель, теперь другая, и такое бывает.

Клеман успевал уловить лишь половину из ее слов.

– Людвиг?

– Это мой друг. Таких, как он, не часто встретишь. А ты знаешь, в мужчинах-то я разбираюсь. Да поставь же наконец аккордеон, Клеман.

Клеман взмахнул газетой, собираясь что-то сказать.

– Нет, – сказала Марта. – Сначала поставь аккордеон и садись, ты на ногах не стоишь.