Свет любимых глаз   ::   Дэниелз Лаура

Единственное, чего она хотела — вернее, жаждала всей душой, — это чтобы кошмар поскорее прекратился. Потому что силы ее были на исходе. Временами она даже сомневалась, доживет ли до завтрашнего утра. Душевная боль была так сильна, что терпеть ее становилось все труднее. Люччи даже удивлялась, как это ей удалось продержаться до сих пор.

Только надежда еще держала ее на этом свете. Мысль о том, что она сдастся, падет под натиском тоски и безысходности, а потом, когда ее не будет, ситуация наконец-то исправится, во-первых, не давала расслабиться, а во-вторых, казалась верхом несправедливости.

Нет, подобной несуразицы она не допустит. Если судьба распорядится так, что в дальнейшем сквозь плотный слой облаков проглянет солнце и произойдут события, которых она так мучительно ждет, то ей следует быть их участницей. Как же иначе?

Немного приободрившись — если можно употребить это слово применительно к едва различимому лучику света, проникшему в омут ее отчаяния, — Люччи тряхнула головой.

Чушь! Не может быть все так плохо. Просто… мм… вышло нечто наподобие недоразумения, только, упаси бог, не трагического! Нет, нет и нет! Нужно настраивать себя на позитивный лад и именно так прогнозировать дальнейшее развитие событий. Тогда они окажутся положительными. А если воспринимать ситуацию как драму, то таковой она и…

Нет! Не получится она такой! Все будет хорошо, и точка.

Люччи покинула центр ковра и шагнула к окну. Там застыла на несколько минут, прижавшись лбом к прохладному стеклу.

Ненавижу Льюисов! — снова проплыло в ее мозгу. Ненавижу Льюисов!

Она тихонько застонала, настолько безысходными показались ей эти слова. Люччи вполне разделяла их смысл, но ее беспокоило то обстоятельство, что никак не удавалось вспомнить, откуда они взялись и почему засели в голове. Это тоже было нечто сродни подсознательному стремлению очутиться в центре ковра — суеверный, ни на чем не основанный страх, что если она не вспомнит происхождение короткой фразы, то все, жди беды.

Если бы я хотя бы не была сейчас одна! — с горечью подумала Люччи, зажмуриваясь. Если бы со мной находился Арни…

Не успела возникнуть в мозгу Люччи эта мысль, как в ее сердце словно вонзилась игла. Мысли об Арни и отношениях с ним находились под запретом. И думать о нем означало взваливать на плечи дополнительный груз тревог, смятений и разочарования. Подобная ноша сейчас не только была не под силу Люччи, но попросту могла раздавить ее.

— Ненавижу Льюисов, — пробормотала она, не открывая глаз.

В эту минуту перед ее внутренним взором неожиданно возникло видение фанерного щита, одного из тех, которыми были заколочены окна местных домов. На нем белела порывисто начертанная мелом надпись, состоявшая из двух слов, тех самых, что мгновение назад слетели с губ Люччи и которые мучили ее все минувшие дни: «Ненавижу Льюисов!». Кто-то, вероятнее всего ребенок, вложил в эту надпись свое отношение к происходящему.

Щит с упомянутой надписью Люччи мельком увидела двенадцать дней назад на выезде из Пенсаколы. Тогда она находилась за баранкой своего «ауди» и рядом с ней, на пассажирском сиденье, пристегнутая ремнем безопасности сидела Элси.

Люччи со стоном повернула голову, теперь уже не лбом, а виском прижавшись к прохладному стеклу. Проезжая мимо того дома и читая выразительную надпись, она даже представить себе не могла, что всего часа через два произойдет самая ужасная в ее жизни история — если, конечно, не считать той, которая разрушила отношения с Арни.

Впрочем, два эти эпизода невозможно даже сравнить. Один касался всего лишь мужчины, пусть даже и мужа, а другой — ребенка, а это, разумеется, неизмеримо больше, что подтвердит любая мать.

— Боже мой… — прошептала Люччи.