Своенравная красавица   ::   Ли Эйна

Никогда Мэгги еще не видела, чтобы в семье царила такая душевная атмосфера. Видит Бог, Маккензи и вправду особенные. Все Маккензи.

Хани Маккензи села за пианино, остальные члены семьи собрались вокруг и начали петь рождественские гимны. Люк и Флинт держали на руках маленьких внуков.

Когда репертуар рождественских гимнов исчерпал себя, они принялись за популярные песенки. Бет, Синтия, Энджи и Хани составили блестящий квартет.

Когда они закончили, Роуз и Эмили взяли под руки Мэгги и отвели в сторонку, где уже собрались другие дамы семейства Маккензи, чтобы держать совет. После того как они тихо между собой посовещались, Гарнет, жена Флинта, вышла вперед и громко объявила:

– Леди и джентльмены! В честь новобрачных мы хотим исполнить серенаду для жениха. Да простит нас автор песни мистер Джеймс Торнтон.

– О Боже, – прошептал Коул.

– Держись, кузен, – пошутил Джош. – Мы все прошли через такое испытание.

– Готовы, дамы? – осведомилась Гарнет.

Хани махнула рукой, и хор затянул песню, обращаясь исключительно к Коулу:

Она влюбилась раз и навсегда ,

Едва вы повстречались на Аляске .

Приди же к ней , осуществи мечты ...



Следующую строчку чистым сопрано пропела одна Мэгги:

Ты для меня единственный навеки ...



Потом к ней присоединились остальные:

Она давно мечтала о тебе .



Песню встретили бурными аплодисментами, и только Коул застонал, притворяясь рассерженным.

Когда после дружного смеха общая беседа возобновилась, Эдди Маккензи постаралась незаметно выскользнуть на кухню. Клив тревожно проводил ее взглядом и последовал за ней, увидев в глазах жены слезы.

– Клив, я подумала о Джебе, – тихо сообщила она. – Ты думаешь, он когда-нибудь вернется?

– Я знаю, как тебе тяжело, – нежно обнял ее муж. – Но вот видишь, Коул вернулся к нам, чтобы остаться навсегда, а ведь мы уже и не чаяли, что это когда-нибудь произойдет. Джеб обязательно вернется. Надо верить, дорогая. Давай пойдем к гостям.

– Ты иди, а мне нужна минутка, чтобы прийти в себя.

– Я люблю тебя, мой ангел. – Клив нежно поцеловал жену. И тут за окном мелькнула знакомая фигура. Джеб Маккензи смахнул слезы, открыл дверь и, переступив порог, крикнул:

– С Рождеством, мои милые!

Клив и Адрианна Маккензи обернулись, не веря своим глазам.

Вечером Коул и Мэгги вернулись в свой домик.

– Как чудесно прошел вечер, – вздохнула Мэгги. – Я так рада за твоих родителей!

Коул обнял ее и притянул к себе.

– Да, так здорово видеть их наконец-то совершенно счастливыми! Да и Джеб, кажется, в порядке, несмотря на все, через что ему пришлось пройти.

– Почему же никто так долго не мог его найти, Коул?

– Дело в том, что он все время лежал в госпитале с амнезией. Он потерял память после того, как был тяжело ранен в битве при Сантьяго. Память вернулась к нему всего неделю назад. Когда его обнаружили, у него не нашли ни вещей, ни документов. Из-за его довольно смуглой кожи никто не мог точно определить, кто он – американец, кубинец или испанец, пока он не вышел из комы и не заговорил по-английски. Но даже тогда Джеб ничего не мог вспомнить.

– Слава Богу, что он уже дома.

Они стояли на крыльце. Неожиданный порыв холодного ночного ветра заставил ее крепче прижаться к Коулу. Она любовалась им. Казалось, здесь, в родном «Трипл-Эм», он чувствовал себя особенно раскованно и свободно. И еще Мэгги чувствовала, что между ним и ранчо есть какая-то невидимая связь. Сейчас она мечтала только о том, чтобы их будущий ребенок вырос таким же замечательным человеком, как и ее муж.

Теперь у Мэгги уже не оставалось сомнений, что она беременна, но сообщить об этом Коулу она хотела на Рождество. Коул взял ее за руку и повел за собой.

– Куда мы идем, Коул?

– К конюшне.