Тень и шелк   ::   Максвелл Энн

В этой женщине чувствуется неподдельная сила, понял Шон. Чертовски досадно, что она слишком наивна и своими руками роет себе яму.

Правда, она не настолько наивна, чтобы выйти на свет — по крайней мере пока.

— Не бойтесь, мисс Уоррен. Это всего лишь я, Фан.

Широкая ухмылка Фана обнажила три пожелтевших, гнилых передних зуба — свидетельство длительной привычки держать сигарету в одном и том же углу рта.

Ухмылка Фана не успокоила Дэни — скорее напомнила ей фонари из тыкв и истории о призраках и кладбищах.

Дэни удивляло, что этот азиат со щербатой улыбкой превосходно говорит по-английски. Даже трудные согласные он произносил чисто, лишь чуть растягивая.

— Я узнала вас, — произнесла Дэни. — Где шелк?

Она не пыталась скрыть нетерпение. Чем дольше она ждала на этом сравнительно открытом месте, тем сильнее рисковала выдать себя.

— Фан — человек слова, — ответил ее собеседник. Он повернулся вполоборота. Под курткой у него на спине висела металлическая трубка, привязанная кожаным ремешком. Трубка поблескивала, словно сама излучала свет, как дворец.

— Это шелк? — спросила Дэни.

— Как видите.

— Я вижу только металлическую трубку.

Фан чуть отступил, склонил голову набок и оглядел Дэни с головы до ног.

— А я не вижу денег, — возразил он.

Дэни держала кулаки в карманах пальто. При дневном свете, в окружении людей, Фан ей не понравился, но эта неприязнь к нему усилилась в сгущающихся сумерках, когда вокруг не было ни души.

— Деньги при мне, — коротко отозвалась она.

— Где?

— Рядом.

Фан посвистел в дырку между гнилыми зубами.

— Нет денег — нет шелка, — заявил он с прямотой, перенятой у иностранцев.

— Но я еще не видела шелка.

Прищуренные черные глаза Фана заметались, испытующе вглядываясь в тени и пытаясь отыскать в них посторонних свидетелей.

Налетел порыв ветра, усилившегося с приближением ночи.

Стараясь не дрожать, Дэни ждала, точно в запасе у нее была вся ночь и костер, чтобы согреться.

Фан нехотя развязал ремешок, снял со спины трубку и открыл ее. Перевернув трубку, он слегка встряхнул ее и, не дождавшись появления ткани, затряс сильнее.

— Постойте! — в ужасе воскликнула Дэни. — Осторожнее!

— Не шумите! — предостерег Фан приглушенно и торопливо.

— Если там ткань, о которой вы говорите, — тихо отозвалась Дэни, — то грубое обращение может погубить ее.

Фан хмыкнул и заглянул в трубку.

Дэни догадалась, что сам Фан никогда не видел ее содержимого.

«Ну и слава Богу, — мысленно произнесла она. — Может быть, тот, кто укладывал шелк в трубку, знал, как обращаться с древними тканями, в отличие от этого болвана».

— Можно, я сама? — спросила Дэни. Она протянула руку жестом скорее приказа, нежели просьбы.

Поколебавшись, Фан отдал ей трубку.

— Если вы испортите его, вам придется платить, — предупредил он.

Дэни бросила на него нетерпеливый взгляд.

— Если ткань выйдет из трубки уже испорченной, — заявила она, — вы не получите ни гроша.

Фан хмыкнул.

Дэни осторожно постукивала и вертела металлический цилиндр, пока его содержимое не выскользнуло ей на ладонь. Это был свиток белого шелка, в нескольких местах перевязанный лазоревыми шелковыми лентами.

Единственного взгляда на фактуру белого шелка хватило Дэни, чтобы понять: эта ткань — современного, к тому же фабричного производства.

Дэни испытала скорее удовольствие, чем раздражение. Здесь не было музейной витрины с контролируемой температурой и влажностью, поэтому слой тяжелого шелка и очень сухой холодный воздух Лхасы были лучшей защитой, какой она могла бы пожелать для хрупкой, древней материи, которую ей мельком удалось увидеть несколько дней назад.