Уступить искушению   ::   Монк Карин

— Я только пыталась помочь брату…

— Вы помешали выполнению приказа Республики! — грозно произнес Фуке-Тенвиль.

— Так это по приказу Республики больного избили ногами после того, как он упал на пол?! — в ярости выкрикнула Жаклин.

— А разве вы не пинали нас всю нашу жизнь? — раздался голос из зала.

— Может, ему как раз не хватало хорошего пинка, чтобы снова встать!

Фуке-Тенвиль хмыкнул.

— Гражданка Дусет, меры, которые наши храбрые гвардейцы использовали для защиты Республики, в данный момент не обсуждаются. Вы предали нашу страну. — Он сделал многозначительную паузу. — Где находятся ваши младшие сестры, Сюзанна и Серафина?

— Они у друзей. — Жаклин с ненавистью взглянула на обвинителя.

— Эти друзья сейчас во Франции?

— Нет.

— Надеюсь, вы понимаете, что сие означает? Ваши сестры являются эмигрантками, то есть предательницами!

— Это означает, что они находятся далеко отсюда и от тех кровавых убийств, которые совершаете вы и ваш суд, — без малейших колебаний ответила Жаклин.

Публика в зале возмущенно гудела, а обвинитель откашлялся.

— Так вы признаете, что способствовали бегству ваших сестер за границу? — уточнил он.

— Я бы назвала это спасением.

— Где же тогда драгоценности, которые принадлежали вашей матери, бывшей герцогине де Ламбер? — Фуке-Тенвиль ехидно улыбнулся.

— Я продала их.

— А деньги?

— Потратила.

Обвинитель с недоумением взглянул на нее:

— Все? — Он недоверчиво покачал головой. — Драгоценности де Ламберов составляли целое состояние. И вы хотите, чтобы мы поверили, будто можно потратить такую сумму за столь короткий срок?

— Ничего удивительного, если живешь в стране, где деньги стоят дешевле бумаги, на которой их печатают, — не сдавалась Жаклин. — Ваши фиксированные цены на продукты заставляют переплачивать в десять раз больше, чтобы хоть что-то купить.

В зале раздался гул одобрения, и Фуке-Тенвиль поспешно прервал Жаклин:

— Все равно вы не заставите суд поверить, что за несколько месяцев можно потратить такую огромную сумму. Эти деньги уже за пределами Франции, не так ли?

— Считайте как хотите — этих денег у меня нет, — ответила Жаклин с полнейшим равнодушием в голосе. Она знала, что у Революционного правительства огромные долги, поэтому оно использовало имущество и деньги, конфискованные у эмигрантов, преступников и церкви, чтобы хоть как-то поддержать экономику. Но от нее они не получат ни единого ливра.

— Вы писали те письма, которые нашел в вашем доме гражданин Барбо? — Обвинитель принялся размахивать перед ее лицом сложенными листами бумаги.

— Нет.

— Ну-ну, не торопитесь с ответом — вы ведь даже не взглянули на них… Вот в этом вы сокрушаетесь по поводу смерти отца и желаете гибели Революционному правительству, а в другом письме называете Францию «огромным эшафотом, который тонет в кровавой реке бессилия и бесправия, именуемого законом», и сообщаете, что с нетерпением ждете, когда королевская семья вновь взойдет на трон. Вы отрицаете, что писали это?

Жаклин посмотрела на письма — они не были подписаны и на них не стояла дата. Почерк не принадлежал ни ей, ни ее брату Антуану.

— Я не настолько глупа, чтобы дать вам такой замечательный повод для обвинения, — спокойно сказала она. — Кроме того, я не думаю, что подобные вещи могут содержаться в письмах, адресованных девочкам восьми и десяти лет.

Хотя ее ответ звучал убедительно, он ничуть не смутил Фуке-Тенвиля.

— Если это писали не вы, значит, ваш брат. Спасибо, что подтвердили наши подозрения. — Обвинитель повернулся к судьям и протянул документы.

— Антуан не мог написать это! — в ярости воскликнула Жаклин. — Он уже несколько недель болен настолько, что не в состоянии держать в руках перо.