Бесы в Париже   ::   Картун Дерек

Имен я не перечисляю, но мне бы хотелось с ними ознакомиться. Пришлите мне их завтра пораньше.

— Включая и те, что заведены на членов правительства?

— Да. Я же сказал — всех, кто проходит у вас по этому делу.

— Хорошо.

И Вавр тяжелым шагом направился к себе в отдел, в соседний подъезд того же здания.

Бауму он напомнил:

— У нас и раньше требовали досье, помнишь, Альфред? Так что ты знаешь, что делать.

— Знаю. Все надо дублировать. Абсолютно все, чтобы сохранить архив полностью.

— Министры приходят и уходят, а архивы остаются. Так что это я поручаю тебе. — Наступила небольшая пауза. — Послушай, старина, а что ты все же думаешь насчет этой утечки информации? Теперь, когда все позади?

— У меня раньше были подозрения, которые теперь перешли в уверенность.

— Ну?

— Этот паршивец Пишу, когда тут поливал грязью своего благодетеля Пеллерена, сказал одну любопытную вещь. У меня тогда возникло какое-то подозрение — я и попросил инспектора выяснить как бы невзначай, где благодетель провел тот день, когда мы сообщили Маллару, что задержали Пеллеренова сынка, и попросили дальнейших указаний. Помните, Маллар сказал, что перезвонит через пятнадцать минут, а потом сказал, будто поговорил с папашей Пеллереном, и сынка, мол, надо поскорее отпустить. Так вот Пишу утверждает, что в тот день его босс в министерстве не появлялся и был в таком месте, куда дозвониться невозможно, то есть у дамы. Так что, может, это сам Пишу дал нам указания. Во всяком случае, моя точка зрения подтвердилась — Маллар хотел, чтобы мы прекратили расследование. Зная о его давней дружбе с Хеммингом, я в этом уверен. Хотя, может, трибунал счел бы эти факты недостаточным доказательством его вины. И потом — с психологической точки зрения — Пеллерен не стал бы проделывать этот фокус с инициалами. Слишком уж примитивно для такого матерого, старого политикана. Скорее всего, к двойному блефу прибегнул Маллар, на него это больше похоже.

Он умолк и задумался.

— Подумать только, такой грязный делец у власти, хотя вслух об этом говорить и не следует, он наш начальник.

— Ладно, Альфред, я тебя не слышал.

— Но мое мнение тут хоть что-нибудь да значит?

— И да, и нет. Нет, потому что никто этой историей больше заниматься не станет. Да, потому что я бы хотел, чтобы в архивах хранилась правда, даже если мы сидим по уши во лжи. У меня просто пунктик насчет архивов.

— Как же я могу занести в досье свои подозрения, хоть я абсолютно уверен, что они правильны?

Вавр усмехнулся:

— А это уж не моя проблема, Альфред, сам соображай.

Во вторник американского посла пригласили на набережную Орсэ. Министр иностранных дел принял его чрезвычайно тепло и угостил великолепным шерри, в который собственноручно, из уважения к высокому гостю, бросил кусочек льда.

— Счастлив видеть вас, господин посол, надеюсь, вы и ваша супруга в добром здравии.

— Вполне, — коротко ответствовал посол. Он еще не забыл неприятную беседу с президентом и был намерен, если нападки тут, в министерстве, возобновятся, как можно быстрее прервать встречу. Но, судя по любезности, которую проявляет министр, она затянется.

— Очень мило с вашей стороны, что вы пришли, как только получили приглашение, — продолжал министр.

— Мне это только приятно, — ответил посол. «Что, черт возьми, тут происходит?»

— Я вот почему вас пригласил, — сказал министр, заглядывая в свой бокал с такой осторожностью, будто ожидал увидеть в нем лягушку. — В нынешнем году мы хотим организовать у себя небольшие торжества, — он чуть помолчал и продолжал доверительно: — Йорктаун, вы понимаете?

Посол слыхом не слыхивал о торжествах по поводу какого-то Йорктауна, но виду не подал.