Возвращение повесы   ::   Беверли Джо

– Сколько у тебя братьев и сестер?

– Тогда было четверо. Но она часто говорила: «Дети легко появляются».

Дженси вдруг сообразила, что сбилась на давно уже забытые интонации – говор Хаскеттов. Она густо покраснела. Заметив, что муж улыбается, пробурчала:

– Перестань…

Саймон рассмеялся:

– Наконец-то я понял, откуда взялась моя порочная и дерзкая Дженси. С нетерпением буду ждать встречи с твоей матушкой.

– Не жди романтических сцен. Я как-то встретила ее на улице через три года после того, как стала жить с Мартой. Она была грязная, грубая, оборванная, пьяная. Единственное, что я тогда испытала, – это ужас. Боялась, что она передумает и утащит меня обратно.

– Но она ведь этого не сделала. Это она научила тебя предсказывать судьбу?

– Нет, тетя Сейди.

– А про опарышей от кого узнала?

– От бабушки Хаскетт.

– Боже, благослови бабушку Хаскетт. Я перед ней в долгу, а перед твоей матерью – в долгу за тебя. Так что я должен им заплатить.

– Деньги они возьмут, это точно. Но захотят еще.

– Отлично. Пойми, любимая, мой долг – заботиться о твоей матери и ее семье.

– Саймон, что ты задумал?

Он ухмыльнулся и спросил:

– Где они живут?

– На дорогах. – Дженси вздохнула. – С весны до осени бродяжничают, иногда нанимаются на какую-нибудь работу – ухаживают за лошадьми, например. Попрошайничают, воруют, когда могут – браконьерствуют. Зимой живут в горах, у них там ферма, но дом – ветхая хижина, а земля – почти непригодная для обработки, и они себя этим не утруждают.

– То есть если я найду им хорошую ферму, они не будут там работать?

– Сомневаюсь. Я тогда была совсем маленькая, но думаю, что им нравилась такая жизнь. Мне тоже нравилась – кроме самых тяжелых зимних месяцев. Какое-то время я никак не могла привыкнуть к жизни у Марты, на Эбби-стрит. Мне ужасно не нравилось все время сидеть дома, на одном месте.

Саймон надолго задумался, потом посмотрел на жену:

– Я готов высказать предположение, что в глубине души твоя мать о тебе заботилась. Она нашла тебе хороший дом и никогда не доставляла неприятностей, так? Не приходила попрошайничать, не подбивала тебя на кражу, верно?

– Да, верно. Она совсем не интересовалась моей жизнью. По-моему, она отдала меня Марте потому, что беспокоилась за себя. Я выделялась среди Хаскеттов цветом волос и этим обращала на себя внимание. Некоторые люди думали, что Хаскетты меня украли. А мать смеялась – ведь детей так легко сделать. Но Хаскетты не любят привлекать к себе внимание. А еще был дядя Лемюел, который очень странно себя вел, когда общался со мной. – Она подняла на мужа глаза. – Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

– Да, понимаю. И я благодарен твоей матери. Очень хотел бы с ней встретиться.

Дженси сокрушенно покачала головой. Что ж, если он настаивает на таком знакомстве, то пусть знакомится, пусть узнает, что за женщина ее мать. Теперь она уже не боялась, что после этого Саймон ее отвергнет. Да, пусть делает что хочет.

Но она все же спросила:

– А разве после такого знакомства наше положение станет безопаснее? Очень в этом сомневаюсь.

– Напрасно сомневаешься. Если мы правы насчет твоей матери, то никто твое родство с Хаскеттами не предаст огласке. А то, что ты незаконнорожденная, – просто невезение. Тебя прекрасно примут в обществе, уверяю.

– Но ведь я закоренелая обманщица! Я жила в Йорке как племянница Исайи!

– Здесь у тебя есть кузина Дороти, которая не кузина даже мне. У меня есть родственники, которых я называю «дядя» и «тетя», хотя они – очень дальние родственники.

– Наверняка я говорила, что Марта – моя мать.

– Она была твоей приемной матерью.

– Но на корабле, когда мы плыли в Канаду, я сказала, что умерла Нэн! – выпалила Дженси.

– От горя и болезни ты не понимала, что делаешь.