Возвращение повесы   ::   Беверли Джо

В последнее время холостяцкий приют Исайи приукрасился, появились цветы и ароматические сухие смеси из цветочных лепестков, сменилась полировка для полов, и они стали ярче блестеть.

Поднимаясь наверх, Саймон чувствовал запах Джейн – запах, напоминавший об английской весне.

Впрочем, сейчас ему следовало подумать совсем о другом… О завещании, а также о письмах Исайе и родителям.

О Господи!..

Открылась ближайшая дверь. На пороге стояла Джейн Оттерберн. Она была в ночном чепце, завязанном под подбородком, и в длинном зеленом халате, из-под которого только на рукавах и по вороту выглядывали кружева ночной рубашки.

Почему же она кажется ему такой… неодетой?

– Добрый вечер, – пробормотал он с некоторым раздражением в голосе. – Что-то случилось?

О Боже, неужели она уже узнала?

Джейн чувствовала себя так же неловко, как и он.

– Исайе стало плохо, – прошептала она. – Еще один приступ лихорадки. Но он отказался послать за доктором Болдуином, – Она прикусила губу. – Извините, не надо было вас беспокоить. Извините…

Он напомнил себе, что Джейн – всего лишь восемнадцать.

– Если к утру ему не станет лучше, мы этим займемся, – ответил Саймон и тут же мысленно добавил: «Если, конечно, я буду жив».

– Да, спасибо… Приятно провели вечер?

– Терпимо. Спокойной ночи, Джейн.

– Спокойной ночи, Саймон.

Он осторожно прошел мимо двери Исайи и направился в свою просторную комнату в задней части дома. Кровать, стоявшая в алькове, на день закрывалась шторой, отчего комната приобретала вид гостиной. Иногда Саймон принимал здесь приятелей, хотя чаще делал это внизу. Исайе нравилась молодежная компания.

Переступив порог, Саймон осмотрелся. Как всегда, приветливо пылал камин, а возле него стоял кувшин с водой, накрытый для сохранения тепла. Странно было думать, что, возможно, сегодня ему в последний раз предстоит спать в этом доме, умываться, чистить зубы…

Саймон вздрогнул при этой мысли и налил себе бренди. Сделав глоток, сел к столу, чтобы написать завещание и письма. Хотя он являлся наследником Брайдсуэлла, в настоящий момент ему принадлежали только кое-какие личные вещи и скромная сумма денег, еще остававшаяся от отцовского обеспечения. Так что с завещанием он управился быстро.

Писать Исайе оказалось труднее, так как было ясно: рано или поздно тот узнает о причине дуэли и сочтет себя виновником произошедшего. Саймон долго раздумывал и в конце концов просто написал благодарственное прощальное письмо, в котором делал упор на то, что избрал дуэль как способ разоблачить растратчика.

Самой тяжелой задачей было письмо к родителям. Он никак не мог к нему приступить.

Родители очень старались уберечь его от всевозможных неприятностей. Семейство Сент-Брайдов всегда держалось поближе к дому, то есть к Линкольнширу. Годами здесь благополучно жили поколения Сент-Брайдов, жили большими семьями, но Саймону такая жизнь казалась муравейником. Он хотел сражаться с Наполеоном, как его друзья Хэл Боумонт, Кон Сомерфорд и Роджер Меррихью, но мать закатила истерику, а отец заговорил об ответственности Саймона как старшего сына. Выходит, его братья, Руперт и Бенджи, не несли никакой ответственности?

В конце концов ему разрешили занять должность секретаря при лорде Шепстоуне – тот отплывал в Канаду, чтобы по возможности уладить разногласия между Канадой и Америкой. Конечно, оставался некоторый риск – путешествие по морю, – но считалось, что Саймон отправлялся не на войну. Когда же американцы вторглись в Канаду, долг призвал его взяться за оружие. Несмотря на неизбежные ужасы войны, Саймон ею упивался, а потом, когда британцы отбили нападение, он был глубоко возмущен тем, как его соотечественники обходились со своими союзниками-индейцами.