Вызов врача   ::   Нестерова Наталья

Или вы сейчас же раздеваетесь, или я ухожу!

— Зачем я тебе раздетая потребовалась?

— Буду слушать ваши легкие и сердце.

— Чего их слушать? Они как у молодой лосихи.

— Гражданка Степанова! — тихо закипая, произнесла Ира. И далее говорила медленно, чеканя каждое слово, будто у Марии Петровны имелись проблемы с восприятием речи. — Вы… врача… вызвали. Следовательно… вас… что-то… беспокоит. Ответьте… пожалуйста… на вопрос. Что… вас… беспокоит?

— Ты раньше не в психушке работала? — Мария Петровна покрутила пальцем у виска. — Ты чего со мной как с дебильной разговариваешь? Или сама, часом, шизофрению подхватила?

— Что… вас… беспокоит? — как автомат повторила Ирина.

— Тьфу ты, заладила! Аппетит меня беспокоит.

— Его отсутствие?

— Присутствие! С утра ничего не ела. Хватит лясы точить, пойдем на кухню чаю попьем.

Мария Петровна развернулась и вышла из комнаты. Ирине ничего не осталось, как, подхватив сумку, двинуться следом.

— Негодяйка! — прошептала Ирина. — Я тебе покажу шизофрению!

На кухне Мария Петровна разливала заварку по чашкам. На столе стояли тарелки с сыром, ветчиной и бужениной, с рыбой, вазочки с вареньем. На плите начинал посвистывать чайник.

— Никаких чаев и угощений! — твердо сказала Ирина. — В гости к вам не набивалась!

— А вдруг у меня диабет? — открыто насмехаясь в лицо Ирине, произнесла Мария Петровна. — Укол сделала, и теперь, если не поем, окочуриться могу.

— У вас нет диабета.

— Откуда ты знаешь? Я же анализы принципиально не сдаю. Вот сейчас грохнусь тут в коме, что будешь делать? У тебя же ничего нет. Доктора! Приходят, трубочки в уши вставят и рецепты прописывают. Ты хоть знаешь, какие раньше доктора были? Они не то что к больному, из дому без своей врачебной сумки не выйдут. А в твоем бауле что? Прокладки да тампаксы, ну, еще шпаргалки. Садись, делай себе бутерброды, ешь.

— Не буду! За одним столом с ВАМИ я питаться не стану!

— Ой-ой! Какие мы строгие! Слушай, почему ты мне ТАК хамишь, словно право имеешь? Что-то в тебе есть, — Мария Петровна неопределенно покрутила в воздухе пальцами, — странное. Голуба моя! Не выпускай коготки, побереги их для другого случая. Против Степановой ты как бобик против гиппопотама. Я чужие когти, на меня нацеленные, с мясом вырываю!

— Усвоила, очень испугалась, — заверила Ира.

— Ты мне все время кого-то напоминаешь, но кого, вспомнить не могу. У меня абсолютная память на лица. Имена путать могу, но если один раз с человеком словом перемолвилась, запоминаю на всю жизнь. Я столько двойников знаю, хоть театр открывай. Но ты… Что-то очень знакомое и очень неприятное, уж извини. Кто твои родители?

— Не имеет значения.

— Подкидыш? Детдомовская?

— Нет, по счастливой случайности я воспитывалась не в детдоме.

— Что значит — по счастливой случайности? Кажется, вспомнила, мой зам по хозяйственной части в Петропавловске. Степа… Степа не помню как. Ты на него похожа.

— Ошибаетесь.

— Жаль. Степа обладал уникальной способностью шевелить ушами в ритм любой музыке. Даже Первый концерт Чайковского ушами отхлопывал.

— У меня нет музыкального слуха.

— У меня тоже. Выходит, ты своих родителей стыдишься?

— Мне не нравится этот разговор.

— Точно стыдишься. Чем они тебе не угодили? В начальники не выбились или эскимо на палочке редко покупали?

— Считайте как угодно.

— Почему чай не пьешь?

— Я вам уже сказала…

— Экая упрямая! Как ослица! Не будешь питаться и я не буду. Подохну — тебе отвечать. Предсмертную записку оставлю. Нет, ее ты можешь уничтожить. Позвоню.

На угловой полке стоял телефонный аппарат. Мария Петровна схватила трубку, стала набирать номер.

— Катя? Это Маруся. Записывай! В моей смерти сегодня винить… Как тебя зовут? — дернула подбородком в сторону Ирины.

— Кузмич Ирина Николаевна.