Хозяин Вороньего мыса   ::   Коултер Кэтрин

Если бы Таби не было с ней, если бы он не нуждался в защите, если бы Ларен не знала, что ее смерть означает неминуемую гибель Таби, она давно бы сдалась, закрыла глаза и умерла. А теперь кончено – Таби умрет. Однако умрет он еще не сейчас, не сразу. Если Таби сегодня никто не купил, то он ночует в тесной грязной хижине, примыкающей к невольничьему рынку. Мальчик совсем один, голодный, напуганный. Ларен знала, что брат надеется только на нее, но сглупила: при всех ударила Траско, и новый хозяин излупцевал ее кнутом. Теперь она лежит беспомощная, как новорожденный щенок, и даже на спину перевернуться не может. Ладно, щенок и то лучше, чем бельчонок. При этой мысли Ларен покачала головой и начала приподниматься на локтях. Резкая боль пронзила спину, обвилась вокруг груди, Ларен задохнулась, почувствовав, что ей и дышать больно, однако она стерпела эту муку и продолжала подниматься. Просто удивительно, как легко она переносит теперь то, что раньше могло бы сразу убить ее. Неужели это она была когда-то такой нежной, ранимой и слабой?

Страшно хотелось есть. Ларен почуяла аромат крепкой бараньей похлебки еще прежде, чем услышала шаги Клива. Рот ее мгновенно наполнился слюной.

– Лежи как лежишь, я подложу подушку под грудь, чтобы ты могла приподнять голову.

Ложку за ложной Клив скармливал ей горячую похлебку. Ларен ощущала тепло пищи не только во рту и горле, но и в желудке. Голова слегка закружилась от непривычного ощущения сытости, все тело согрелось и словно вновь набралось сил. Однако Ларен понимала, как обманчиво это состояние, она знала, что ее слишком много испытавшее тело подведет при малейшем усилии. Она ела и ела, пока не показалось дно миски, и только тогда подняла взгляд на Клива:

– Еще!

Он покачал головой:

– Нельзя, тебя стошнит. Траско в таких делах разбирается.

– Что он понимает в этом? Выглядит он так, будто всю жизнь ест не переставая. – Она продолжала спорить, хотя знала: Траско прав, но желудок Ларен испытывал такое наслаждение, что она хотела непременно получить добавку, пусть потом ей придется извергнуть все съеденное.

– Теперь поспи, и тебе станет лучше.

– Который час?

– Полдень.

– Ты очень уродлив, Клив. Что случилось с тобой?

На миг он замер, потом рассмеялся резким скрипучим смехом – похоже, этот человек давно отвык веселиться.

– О, это чудесная история, одна из тех, внимая которым женщины плачут, а мужчины сжимают кулаки от зависти. Да, это великолепное приключение, при одной мысли о нем душа моя поет.

– Прости, я обидела тебя. Тебя кто-то ударил по лицу, когда ты был еще мальчиком?

– Вот именно, малышка, ты очень сообразительна. А теперь спи.

– Зато у тебя красивые глаза. Один золотой, другой синий. В наших краях сказали бы, что твой отец – сам дьявол.

Ухмыляясь, он помог ей укрыться:

– Будь дьявол моим отцом, я не служил бы Траско. Я стал бы могучим человеком и правил бы всем Киевом. А так – самая обычная жизнь. По крайней мере, брюхо набито едой и ребра не торчат наружу. Поглядеть на тебя сейчас, так ты куда уродливей, чем я.

– И пахну гораздо хуже.

– Да уж! – Клив задержался еще на минутку, потирая рукой подбородок:

– Тебе очень больно?

– Уже легче. Мазь и вправду волшебная.

– Мать Траско ведьма, ее даже арабы боятся. Она может поехать, куда захочет, и никто не посмеет остановить ее.

– Ты очень добр ко мне. Если бы не шрам, я бы назвала тебя красивым. Волосы у тебя золотые, словно у бога, и сложен ты прекрасно.

– Что ж, малышка, тут ты тоже права. Веди себя смирно. Траско велел мне присматривать за тобой. Ты не похожа на других рабынь. Должно быть, Траско угадал: ты родилась от благородных родителей, верно? В твоих жилах течет иная кровь, чем у меня.

Она поглядела на него и сказала негромко:

– Клив, у меня есть маленький брат.