Храни меня, любовь   ::   Полякова Светлана

Сегодня дежурил Василий, любитель компьютерных игр.

— Здорово, — обрадованно приветствовал он Диму, алчно взирая на велосипед.

— Привет, — ответил Дима и достал из сумки новую версию «Фарграй».

— Е-е-е-е, — удовлетворенно протянул Василий, разглядывая диск. — А тут пойдет?

— Тут не знаю, — честно признался Дима. — Попробуем. Но я дам тебе домой…

От счастья Василий «заклубился» розоватым дымом.

— А мымра уже пришла, — прошептал он доверительно, глядя в сторону редакционной двери. — Сидит там, курит свои папиросины… Слушай, а почему она курит папиросы? Как будто в войну произрастала…

— Она курит анашу, — сказал Дима с правдивым видом. — Привыкла от младости… Сам понимаешь — творческая элита…

— Мать ее, — уважительно поддакнул Василий.

Дима развел руками и шагнул в пропасть, именуемую редакцией журнала «Современная литература», за прекрасное оформление коей он отвечал.

Вера Анатольевна быстро материализовалась в пространстве большого кабинета, возле Диминого компьютера, с неизменной своей пахитоской и видом охотницы.

— Здравствуйте, Димочка, — пропела она голосом охрипшей от водки Дженнис Джоплин. — Что-то вы сегодня опоздали…

— Проспал, — улыбнулся Дима, целуя подставленную ему морщинистую руку, унизанную фамильными бриллиантами и пахнущую грубым табаком. — Молодость, женщины, вино…

Она рассмеялась покровительственно, погрозила пальцем с длинным, устрашающим ногтем и, снисходительно понизив голос, проговорила:

— Шалун…

— Не без этого, Вера Анатольевна, — признался он, втайне досадуя, что не умеет краснеть по заказу. А то как бы вышло чудно — отрок, мучительно краснеющий рядом со стареющей гранд-дамой… Просто сюжет для картины. Неравный адюльтер, мезальянс, Дмитрий Воронов, соблазняемый Верой Анатольевной. Художник, которого пытается обольстить королева Елизавета.

Она выжидательно смотрела на него, так пристально, словно и в самом деле ожидала немедленного объяснения в любви с последующим предложением руки и сердца. «Приложением», — усмехнулся Дима, отметив про себя, что нынче он что-то горазд на афоризмы. Может, ему уже пора бросить изобразительное искусство и податься в изящную словесность, заменив ушедших на покой Станислава Ежи Леца и Элиаса Канетти?

— Картинки посмотрим? — поинтересовался он охрипшим голосом, тон которого тут же был Верой Анатольевной совершенно неправильно истолкован, судя по самодовольной улыбке, искривившей ее лицо.

— Конечно, Димочка, — прошептала она с оттенком интимности, глядя ему в глаза и обещая райское наслаждение.

«Лучше бы ты предложила мне „Баунти“, — тоскливо придумал Дима новый афоризм и, чтобы не видеть ее призывно-устрашающего взгляда, сел за компьютер, поскольку теперь старая прелестница оказалась за его спиной. Что, впрочем, не мешало Диме испытывать судороги ужаса от ее навязчивого дыхания в затылок.

В принципе, подумал он, она неплохая тетка. Просто все представления о том, как должны выглядеть аристократы духа, она вынесла из примитивных книжек плохих и средних авторов, которые долгое время навязывались обществу в качестве «великих». Поэтому ей отчаянно хочется выглядеть Анной Андреевной Ахматовой, а не получается у нее… На самом деле-то она напоминает скорее чекистку на заслуженном отдыхе. Хотя верит ведь, что на самом деле именно так и должна выглядеть поэтесса.

И стихи… Дима невольно вздохнул от жалости.