Замуж не напасть   ::   Кондрашова Лариса

А ведь я и забыла, когда в последний раз…

Подруга Надя, как человек, с мужем разведенный и в житейских делах опытный, сразу предположила:

— Может, у твоего Аркадия есть женщина? Он с ней накувыркается, а на тебя уже сил не остается?

— А когда?

— Что — когда?

— Когда он с ней кувыркается? С работы приходит минута в минуту, вечера и выходные дни — дома.

— Ну, такие истории рассказывают даже в анекдотах. О том, что у мужа есть любовница, узнают порой лишь на его похоронах. А на вопрос, как им удавалось это скрывать, слышат объяснение: «А нам хватало обеденного перерыва и его премии…»

Евгения могла бы радоваться: ее муж — пока еще муж! — вдруг воспылал к ней страстью. Следующее судебное заседание отложили на три месяца, и за это время Аркадий, надо понимать, стремился вновь завоевать так легкомысленно отданные позиции. Если прежде он ее месяцами не трогал, то теперь прямо-таки нагло пер! А она не хотела его принимать. И это было ужасно. Отказывать в близости человеку, который до недавнего времени был единственным мужчиной в ее жизни.

Теперь с ним она больше этого не хотела. Во-первых, она прежде не догадывалась, что это таинство вовсе не так примитивно, как было у них с Аркадием. Во-вторых, оказалось, что в интимных отношениях мужчина вовсе не должен был в первую очередь заботиться о самом себе. Скорее наоборот, он должен думать о ней, а женщина воздаст мужчине сторицей за заботу. Так, заботясь друг о друге, они и приходят к высшему наслаждению. И супружеский долг здесь вовсе ни при чем.

Что-то в этом словосочетании Евгению возмущало и одновременно смешило. Разве можно считать долгом чувство близости? Что же тогда долг? Наверное, необходимость совокупления при отсутствии чувств…

Несмотря ни на что, Аркадий ее отказ воспринимать не желал. Он просто-таки кипел и пенился от бессилия: его жена, прежде существо скромное и податливое, на глазах превратилась в фурию, которую нельзя было взять даже силой. Разве что убить!

Нельзя сказать, что Евгения так сразу взяла и очерствела. Она жалела Аркадия, но эта жалость была какая-то отстраненная. Теперь она четко разграничивала: вот жизнь Аркадия — он ее хозяин и все в ней обустроил по своему разумению. Необременительные обязанности, неслышная поступь, незыблемые принципы: никогда не бегать, ничего быстро не делать, не выказывать никаких эмоций, беречь свое здоровье — обязательно спать днем. Молодым, эмоциональным, безрассудным Евгения его не знала. Любил ли он когда-нибудь?

А вот ее жизнь. Она тоже не менее ценна, и поскольку у Евгении другой нет, то просто принести ее в жертву Аркадию она не может. Да и какая в этом необходимость? Евгения вдруг стала относиться к себе по-другому. С уважением, как к личности. И решила впредь руководствоваться не только чьими-то интересами, но и своими собственными…

Попытался Аркадий вернуть и расположение сына. Не то чтобы он его прежде не любил или чего-то для него жалел. Но Никите всегда не хватало именно отца-друга, а не принципиального наставника, который ни за что не пойдет с тобой на стадион, но охотно прочтет лекцию о пользе спорта.

Теперь он стал жаловаться сыну на мать. Евгения об этом не догадывалась, пока однажды не услышала:

— Папа, разбирайся с мамой без меня! Что я ей скажу? Не бросай папу? Но она и сама взрослая.

Всему свое время. Евгения сына на свою сторону не перетягивала. Она только сказала:

— Мы с папой разводимся.

Они были хорошими товарищами и не стеснялись говорить друг другу все, что думают, но тут собственный сын удивил ее.

— Если честно, мам, я этого ждал.

— Ждал?!

— Ну хорошо, не ждал. Но не удивился. Знаешь, обычно говорят: муж и жена — одна сатана. А вы так и остались разными. Ты пыталась под отца подлаживаться, ломать себя, но нельзя же переродиться! Удивляюсь, как отец этого не понимал, когда на тебе женился! У меня есть знакомые ребята, родители которых тоже развелись. Так один на стороне отца, другой на стороне матери… А мне не хотелось бы выбирать, понимаешь? Отец — это отец. Ты — это ты.