Запретные мечты (Очарование золота)   ::   Блейк Дженнифер

Он считал, что вся семья обязательно должна была собираться на вечернюю молитву, не важно, хочешь ты есть или нет, болен ты или здоров, — тебе следовало явиться, а если кто-нибудь не приходил, его отправляли спать без ужина или, как это случалось с Сиреной, оставляли есть в одиночестве. Сирена вообще всегда ела одна.

— В этом нет смысла, — сказала она, пожимая плечами. — А потом, я могу точно так же помолиться где-нибудь одна.

— Но ведь старейшина этого не увидит, как же он узнает?

— А это вообще не его дело. Кем он себя возомнил, Богом, что ли?

— Я не знаю, Сирена.

Увидев испуг в нежно-голубых глазах Лесси, Сирена вздохнула.

— Не волнуйся. Это все, в конце концов, не так важно. Я потерплю еще несколько дней.

— Пойдем?

— Ладно, пошли. — Сирена взяла Лесси под руку, и они направились к мерцающим огонькам жаровни.

Наступила ночь. Ужин закончился. Женщины вытерли покрасневшие руки, сняли фартуки и убрали их в сундуки. Потом они расчесали волосы и старательно спрятали их под капоры. Детей умыли, причесали, мальчикам пригладили волосы, намочив их водой, девочкам снова заплели косы и убрали их под капоры точно так же, как и у матерей. Женщины надели пелерины и шали, мужчины взяли пальто и Библии.

Все стали собираться к центру лагеря из повозок, поставленных кольцом.

День подошел к концу. Наступило время проповеди. Сирена оторвалась от книги, которую читала при свете маленькой лампады. Сквозь небольшую щель в парусине она увидела, как собираются мормоны. Покачав головой, девушка вновь принялась за чтение.

Через некоторое время к ее фургону кто-то приблизился. Сирена вскочила. Увидев, как чья-то рука откинула парусиновый полог, она схватила халат, чтобы накинуть его поверх нижней рубашки, в которой оставалась по вечерам у себя в повозке. Она не успела продеть руки в рукава и лишь закуталась в него, когда в повозке появился старейшина Гриер.

Какое-то время он стоял, осматривая фургон, находящиеся внутри его предметы обстановки, искусно сшитые одеяла, кровать, покрытую тонкой белой простыней. Все эти вещи принадлежали когда-то матери Сирены. Его взгляд блуждал по беспорядочной массе волос девушки, он пожирал глазами ее нежную кожу, залитую краской смущения, смотрел, как под халатом вздымается грудь, на какое-то мгновение его почти бесцветные глаза встретились с ее глазами, и старейшина Гриер, судорожно сглотнув, тут же отвернулся.

— Ты идешь на проповедь? — сурово спросил он.

— Нет.

— Тебе нездоровится?

— Я… У меня болит голова, — ответила Сирена.

Ее мало заботило, верит ей старейшина или нет. На самом деле она просто не могла выслушивать очередное наставление, как ей следовало жить дальше.

— Жаль. Я думаю, несколько хороших советов тебе не повредят.

— Может быть, завтра.

— Да, как всегда, завтра. А между прочим, сегодня я собирался говорить о священной миссии, которую мы на себя приняли, о том, какой большой праздник будет, когда мы наконец доберемся до Солт-Лейк-Сити, до земли обетованной, сорок лет назад открытой «святыми».

За последние двадцать лет никто не пытался пройти такой тяжелый путь во имя Господа. Как бы мне хотелось, чтобы ты осознала всю значимость этого путешествия. Как бы я хотел, чтобы ты стала одной из нас, стала частью нашего союза.

— Вы очень добры ко мне, но, по-моему, я должна сохранить веру моих предков.

— Ты высокомерна, исполнена глупой гордыни, ты презираешь моих людей.

Сирена замерла, когда старейшина шагнул к ней. Его глаза сверкали.

— Нет, — сказала она, облизнув губы. — Нет. Просто у меня есть право верить по-своему, так же как и у вас — хранить свою веру.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты даже не представляешь, чем пренебрегаешь в неведении. Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что отвергла из-за своего упрямства. Если ты настолько глупа, что не желаешь принять золотую чашу божественного спасения, тогда, возможно, нужно прибегнуть к силе. Я буду молиться о тебе.