Желанная и вероломная   ::   Грэм Хизер

И я верил тебе — подумать только! — рядом с тобой я вдруг вновь ощутил, что жизнь прекрасна. Глупец!

— Дэниел… — в отчаянии прервала его Келли.

— Оставь! — бросил он резко.

Она почувствовала, как сжались его бедра. Сердце ее снова учащенно забилось.

— Оставь, — повторил он. — Молчи. И не говори, что ни в чем не виновата. Я скажу, о чем я думал все эти месяцы. Я думал, что ты предательница и заслуживаешь кары, уготованной каждому предателю. Мне хотелось задушить тебя. — Он провел тыльной стороной ладони по ее шее.

Она затаила дыхание как завороженная, прислушиваясь к его словам. — Но никогда не смог бы этого сделать, не смог бы обезобразить твою красоту. И тогда я решил тебя пристрелить. Долгими темными ночами я обдумывал различные способы расправы с тобой за предательство, Келли. Но знаешь, о чем я думал чаще всего?

Он приблизил к ней обиженное, злое лицо. Вот когда ей следовало бы бешено сопротивляться, стараться вырваться.

Но она только прошептала:

— О чем?

— О том, как бы снова увидеть тебя, оказаться на этой кровати. Я вспоминал твое тело и твою улыбку, когда ты щедро мне себя отдавала, все — сердце, душу, тело. Знаешь, твои глаза в такие моменты становятся серебристыми…

Он провел пальцами по кружевному лифу платья, Келли не шевелилась. И он снова заговорил:

— Мне захотелось узнать, какая ты теперь, когда я ненавижу тебя так же сильно, как раньше любил.

Она наконец опомнилась и попыталась залепить ему пощечину, но он перехватил ее руку.

— В таком случае можешь ненавидеть меня сколько угодно, болван! — воскликнула она сердито. — Можешь не давать мне возможности объясниться, не оставлять в покое, не прощать, не проявлять сострадания…

— Проявлять сострадание? Уж лучше сразу застрелиться, Мадам! — с горечью воскликнул Дэниел.

— Самодовольный мерзавец! — бросила она ему в лицо. — Ненавидь меня, а я буду тебя презирать. Как был моим врагом, так врагом и остался! Ты сейчас на территории Союза. И пропади ты пропадом, если дождешься от меня другого отношения! — уже во весь голос заорала девушка. Злость прибавила ей сил и та умудрилась вывернуться.

Камерон моментально водворил ее на место.

Задыхаясь, она накинулась на него, словно дикая кошка, и вдруг, обессилев, затихла, с ненавистью глядя ему в глаза.

Теперь положение ее ухудшилось, ибо он навалился на нее всем телом.

— Ну, Келли, сегодня ты от меня не уйдешь. И тем более не предашь, — горячо прошептал мужчина.

— Я не буду твоей!

— Будешь.

— Только с помощью насилия, — презрительно бросила она.

— Сомневаюсь.

— Не обольщайся!

— Я ждал этого долгими холодными ночами, и я получу тебя.

— Как бы не так! — крикнула она. — Ты не ударишь и не принудишь меня силой, потому что когда-то клялся в этом. Не такой ты человек, Дэниел, уж я-то тебя знаю…

— Черт побери, ты меня совсем не знаешь! Да и не знала никогда!

А Келли все же не сомневалась, что, несмотря на горячую голову, у Камерона благородное сердце.

И сейчас он просто-напросто руководствуется первобытным инстинктом.

Он коснулся губами ее губ. Какой настойчивый поцелуй! Келли не могла ни увернуться, ни уклониться, потому что он вцепился ей в волосы и не давал пошевелиться. Она попробовала соскользнуть вниз и забарабанила кулаками по его спине, но он и внимания не обращал на сыпавшиеся удары, так что в конце концов она утомилась. У нее не осталось сил дышать и разумно мыслить, даже сердиться уже было невозможно. На руку врагу в сером мундире играли ее долгое одиночество и, конечно же, любовь.

Губы ее наконец раскрылись под требовательным напором его языка. Горячий, влажный, настойчивый, он воспламенял все чувства девушки, обследуя ее рот, изучая нежные изгибы. Его прикосновения требовали от нее отклика и, казалось, проникали до глубины души.