Жизнь a? la mode   ::   Ленхофф Линда

В паре мест случайные складки оказались пристрочены друг к другу замысловатым образом.

– Отлично, я звоню, чтобы пригласить тебя пообедать со мной и твоей сестрой, – говорит она, и в промежутках между словами мне слышится шуршание пилочки для ногтей. – Я угощаю, – добавила мама, словно размахивая шоколадным батончиком над головой.

Если подумать, я бы сейчас не возражала против шоколадного батончика.

Поворачиваюсь к груде почты и начинаю разбирать ее. Исключительно полезно отвлечься на что-нибудь, когда беседуешь с матушкой. Так вы не брякнете ненароком ничего не слишком оптимистичного, о чем наверняка размышляете в свои тридцать лет. Нет, у нас неплохие отношения, но порой я предпочитаю занять чем-нибудь голову, когда общаюсь с родственниками.

– Я вообще-то хотела заняться домашними делами, – сообщила я, почти не соврав при этом.

– О да, уверена, твоей квартире не помешает небольшая уборка. Что там за звуки?

– Я распечатываю почту, скопившуюся за неделю. Может, мне повезло, и я выиграла двести пятьдесят миллионов долларов.

– Это было бы великолепно, дорогая. Тогда ты могла бы купить себе новое платье для особых случаев, например, для ленча с матерью и сестрой.

Вроде бы сейчас слышится звук встряхиваемого пузырька с лаком для ногтей. Матушка категорически не желает, чтобы кто-то посторонний прикасался к ее ногтям. Я же не прекращаю обкусывать свои.

– Ну что ж, – говорю я, – тебе придется смириться с моим старым жалким платьицем. По крайней мере пока не позвонит Эд Макмагон.

– По-моему, ты должна непременно прийти на ленч, – отвечает она, – чтобы услышать, как хвастает твоя сестра своей очередной помолвкой. Тебе же известно, если мы не выслушаем ее, она начнет приставать с этим к совершенно незнакомым людям.

Здесь матушка, безусловно, права.

– Не знаю. Я уже выслушала предыдущие пять историй. Пускай она поведает очередную незнакомым. Ведь метро существует именно для этого. – Обнаружив в стопке большой пухлый пакет, трясу его в надежде на нечто удивительное, что я заказала по каталогу, а потом забыла. Нечто стоящее. Внутри обнаруживаю штопор – ни записки, ни рецепта, ни квитанции. – Кстати, мам, ты не посылала мне в последнее время кухонных принадлежностей?

– Нет, а тебе что-нибудь нужно? – Иногда матушка очень мила.

– Нет, просто я обнаружила нечто неожиданное.

– Если в своей кухне, то ничего удивительного, – замечает она. – В общем, сегодня вечером ты идешь с нами ужинать.

– Ужин, нет, я…

– Мы с Ронни собрались в маленький французский ресторанчик в Виллидже, неподалеку от твоего дома, и заказали столик на троих. Это было нелегко, раз в жизни выпадает такой шанс!

Мама недавно начала встречаться, или по крайней мере обедать, с высоким седовласым мужчиной, который просит меня называть его Ронни. Имя Ронни, на мой взгляд, вполне подходит для трехлетнего малыша. Впрочем, приятно, что мама встречается – и обедает – с мужчиной. Три года назад мой отец сбежал в Техас с Софи, своей троюродной кузиной или что-то в этом роде – словом, дальней родственницей. Они разговорились на какой-то семейной вечеринке и с тех пор не расстаются. Никто из нас не любит об этом вспоминать.

Однако мне удалось отказаться от ужина. Ронни обожает нацепить на вилку кусок рыбы, поднять ее вверх и радостно завопить: «Ага, попалась!» Похоже, он любит рыбу.

– Мам, извини, сегодня вечером не могу. – Беспардонное вранье.

– О? У тебя свидание? Это, конечно, не мое дело, но, видишь ли, сегодня суббота. Вечером в субботу миллионы молодых людей назначают свидания. Во всяком случае, я что-то об этом слышала.

– Полагаю, это гнусные слухи, распространяемые женскими журналами и производителями зубной пасты.