Змея Сатаны   ::   Картленд Барбара

Аннотация: Красивую и порочную леди Цирцею Лангстоун в обществе считают исчадием ада. Ее падчерица Офелия знает об этом не понаслышке: каждый день она подвергается издевательствам со стороны ненавистной мачехи. И когда, казалось, опасность угрожает самой жизни юной девушки – помощь к ней приходит, казалось бы, с самой неожиданной стороны…

---------------------------------------------

Барбара Картленд

Змея Сатаны 



« Змея Сатаны» : Авангард ; Москва; 1994

ISBN 5-86394-022-0

Оригинал : Barbara Cartland , « A Serpent of Satan » , 1979

Перевод: Т. Горностаева



От автора

Второй граф Рочестер (1647-1680) был самым известным среди распутников эпохи Реставрации [1] , а помимо того – выдающимся лирическим и сатирическим поэтом.

Жизнь, полная разгула, диких выходок, грубых розыгрышей, навлекла на него наказание – он был удален от двора, что не помешало королю Карлу оставаться его другом и иногда даже участвовать в его любовных эскападах.

Для своего друга Этериджа он послужил прототипом героя пьесы «Доримант» – «Я знаю, что он – Дьявол, но сохранивший нечто от лика Ангела».



Глава 1

1 802

Граф Рочестер с такой сноровкой направил четверку лошадей к стойлу, что на лице грума появилось восхищение.

– Займитесь ими, Джейсон! – приказал он, выходя из фаэтона.

Тем временем его слуга уже звонил в колокольчик у массивной двери дома лорда Лангстоуна на Парк-лейн.

Дверь отворил лакей в голубой ливрее, отделанной желтым, – цветах Лангстоуна.

Граф хорошо знал эти цвета, поскольку лорд Лангстоун был его постоянным соперником на скачках, где – как и во всех других видах спорта, которыми он занимался, – граф неизменно выходил победителем.

С тем же восхищением, что и грум, на него глядели другие слуги, собравшиеся в мраморном холле особняка Лангстоуна. Ничто не может вызвать большего уважения англичанина, чем спортивный успех, а для публики, интересующейся скачками, граф прежде всего был «королем спорта». Про его достижения в других областях обычно говорилось шепотом.

Поспешно подошедшего дворецкого граф спросил, привычно растягивая слова:

– Ее светлость у себя?

– Да, милорд. Я сообщу ее светлости, что вы здесь.

Вслед за дворецким граф поднялся по закругленной лестнице, хорошо известной многим знаменитостям, и вошел в гостиную, простиравшуюся на всю длину особняка.

Казалось, эта комната была создана для приемов. Хрустальные люстры искрились в лучах падающего сбоку солнечного света, а оранжерейные цветы, доставленные из поместья лорда Лангстоуна, наполняли воздух ароматом.

Граф не спеша прошелся по ковру, и лишь когда дворецкий закрыл за собой дверь, заметил, что он не один.

Молодая женщина в дальнем углу гостиной была всецело поглощена цветами, которые она расставляла в вазе. Она заметила его только тогда, когда он был уже на середине гостиной. Обернувшись, она бросила на него взгляд, и, к его удивлению, в ее глазах появилось выражение, более всего походившее на страх.

Граф привык встречать взгляды женщин любого возраста, но страх не входил в число тех чувств, с какими они на него смотрели; самым привычным среди них было обожание.

Но эта девочка – а это была почти девочка – пришла в состояние крайней тревоги при его появлении. Она быстро собрала цветы, еще не поставленные в вазу, и направилась прочь от стола, явно устремляясь к выходу.

Однако для этого ей пришлось пройти мимо графа, и, когда она подошла ближе, он увидел, что она очаровательна; столь очаровательна, что мало какая из женщин могла бы с ней сравниться.

Она была очень юна – лет семнадцати – восемнадцати на его опытный глаз – и одета в простенькое платье, уже слегка вышедшее из моды; ее тонкую талию перехватывал голубой поясок.