Зов сердец   ::   Хейер Джорджетт

Но, как бы то ни было, он ограничился всего лишь тем, что перестроил конюшни, во многих комнатах поменял обивку на стенах да возвел новый закрытый очаг в гигантских размеров кухне, который озлобленные лакеи объявили единственным сколько-нибудь заметным свидетельством современной цивилизации в груде камней, именуемой замком. Но главный повар, с подозрением воспринимавший подобные новшества, отнесся к нему весьма неодобрительно, а потому использовать его было приказано лишь для варки овощей. Заниматься этим для кухонной прислуги означало нечто вроде ссылки за провинность. Сам же он по-прежнему предпочитал священнодействовать у древней печи, над очагом, в котором можно было зажарить целого быка, пользуясь все теми же старинными вертелами и тяжелыми железными котлами, что и бесчисленные его предшественники.

Люди, гостившие в замке, сбитые с толку его размерами, потерянно бродили по тускло освещенным галереям, натыкались на лестницы, которые вели в какие-то давным-давно позабытые комнаты неизвестного назначения, и наконец, совершенно выбившись из сил, с помутившимся взором, появлялись там, куда уже отчаивались попасть, от усталости лишь вяло удивляясь, как это кому-то может прийти в голову жить в подобной крысиной норе, в то время как он является владельцем по крайней мере еще двух великолепных загородных резиденций?! Конечно, ни одна из них не могла похвастаться чем-то вроде величественного Парадного зала, галереи Менестрелей, Оружейного зала, Дозорной башни или сохранившегося еще со средних веков крепостного рва. Но с другой стороны, надо было признать — по бесчисленным темным коридорам замка не гуляли сквозняки, сложенные из грубо обтесанных валунов стены вовсе не были сырыми, а многочисленные трубы дымили крайне редко.

И наконец, шестому по счету эрлу, а также его второй по счету супруге даже не приходило в голову, что можно жить где-то еще, а не в Стэньоне. Самому эрлу потому, что как-никак это был дом его предков, в котором он родился и вырос, а супруге — потому, что она провела юность в еще менее приспособленном для жилья замке на севере Англии. Доведись ей выбирать, где жить, она, вне всякого сомнения, отдала бы предпочтение этому, не только более комфортабельному, но еще и более роскошному, чем ее родной дом.

Первая же супруга эрла ненавидела Стэньон всей душой. Но она, хотя и была леди от рождения и обладала поистине замечательной красотой, к несчастью, оказалась совершенно не способной оценить то высокое положение, которое ей выпало счастье занять благодаря выгодному замужеству. Ее сын еще не научился ходить, когда эта дама исчезла из замка, сбежав с каким-то юным повесой. Преданный и покинутый супруг, ставший в глазах света посмешищем, приказал, чтобы даже имя нечестивицы было вычеркнуто из семейных хроник и никогда, покуда он жив, не произносилось в стенах его дома. С ее исчезновения прошло не более трех лет, и эрл все еще кипел местью, когда вдруг до него докатилась неожиданная весть, что ветреная супруга скончалась в полной нищете. Все это дало дворецкому и экономке, существам весьма сентиментальным, некоторые основания надеяться, что, может быть, хотя бы на смертном одре хозяин вспомнит ее и простит. Им казалось невозможным, чтобы такая мягкая и нежная леди, как их прежняя хозяйка, не оставила ни малейшего следа в сердце эрла. Фантазия этих достойных людей простерлась до того, что им даже удалось мало-помалу убедить себя, будто открытая неприязнь, с которой эрл всегда относился к своему старшему сыну, крылась в тайных муках, испытываемых обманутым супругом при виде очаровательного мальчугана, как две капли воды похожего на красавицу мать.